Из теории и практики классовой борьбы

Система агригентского мыслителя выбрана нами, как пример, вводящий, так сказать in medias res, позволяющий рельефно оттенить сущность вопроса o «промежуточных звеньях». Выставляя необходимым условием реализации организаторской воли известную степень предварительной организованности материи, Эмпедокл тем самым констатирует существование двух разных организаторских центров. Промежуточные звенья – это не что иное, как особые opганизаторские ячейки, находящиеся относительно главных организаторских центров, главных ячеек, в положении известной зависимости.

До сих пор мы рассматривали организаторскую группу, взятую в целом, рассматривали ее, как некоторую однородную массу, – т. е. имели в виду исключительно общие интересы, отмечающие людей известного типа, роднящие их и, вместе с тем, противополагающие их другим социально-экономическим агрегатам. Теперь мы должны обратить внимание на особенности внутреннего строения названной группы. В ранние эпохи первобытной культуры – с которыми преимущественно нам приходилось иметь дело, организаторская группа представляла из себя социальное тело со слабыми признаками внутреннего расслоения. Если и намечалась некоторая иерархия организаторских функции, если главы отдельных родов присвоили себе некоторые привилегии, все же расстояние между «верхами» и «низами» групп было слишком незначительно. Даже тогда, когда отдельная община разрасталась в целое племя, начальник последнего не обладал никакими чрезвычайными правами, сравнительно с прочими старейшинами. Последовательно картина меняется. Как всякий общественный класс, как и всякая группа, группа организаторов выделяет, внутри себя, ряд ячеек и подъячеек, осуществляющих общегрупповые тенденции не одинаковыми путями и не в одинаковой степени. Прежде всеми коммерческими, индустриальными, земледельческими операциями общины заведовали одни и те же лица. Процесс развития производства, на который мы указывали в предыдущей главе, усиливая позицию организаторов, разграничивая все более и более организаторов и организуемых, в тоже время обусловливал собою дифференциацию функций господствующей группы. В рамках последней, между «верхами» и «низами» нарастает постепенно удлиняющаяся лестница нисходящих ступеней. Между организуемой массой и главными организаторами, ведающими общее руководительство социально-экономической жизнью данного клана или племени, стоят, в иерархическом порядке, те, кто распоряжается отдельными областями производственной деятельности и кто стоит во главе хозяйственных ячеек, фиксировавшихся вокруг определенных видов собственности на средства производства (во главе родов и семей).

Это обстоятельство, будучи преломлено сквозь призму сознания идеологов командующих групп, служит фундаментом для решения вопроса о «звеньях». Естественно, решения предлагаются разные, смотря по тому, к какой «ячейке» принадлежит тот или другой идеолог. Чем «ниже» ячейка, чем ближе она к «материальному» миру – в организуемой массе, тем большая роль самодеятельности признается за «материей», тем яснее автократичным обрисовывается духовное начало. Наоборот, идеолог ячейки, занимающей одну из высших ступеней иерархической лестницы, в своем высокомерном отношении к презренной материи и даже к организаторским «низам», обязательно построит свою систему на апофеозе верховных потусторонних субстанций, которые, через посредство послушных им духов, полновластно распоряжаются миром феноменов, как ареной для осуществления своих предопределений.

Агригентский мыслитель жил в эпоху, когда дифференциация организаторских рядов имела за собой уже долгую историю. В греческих городах данной эпохи командующий класс не только расслоился на небольшие клетки и подклетки: более того, – друг другу противостояли, как аристократия и демократия, организаторы-землевладельцы и организаторы-промышленники и торговцы. Эмпедокл, следуя традиции рода, из которого происходил, держался, повторяем демократических взглядов. Демократия являлась сравнительно юным отпрыском командующего класса, она сформировалась из слоев, стоявших в зависимости от аристократии, принимавших более непосредственное участие в производстве «материальных благ», чем высокородные представители землевладельческой культуры. Отсюда симпатии идеологов-демократов к материализму. Именно, как демократ, Эмпедокл признавал за материей многое такое, в чем ей упорно отказывала предшествовавшая и современная ему аристократическая метафизика.