Из тьмы

И когда альгарвейцы нанесли удар по мосту, Леудаст сначала даже не заметил этого. Один дракон, летящий так высоко, что казался всего лишь точкой в небе? Он испытал искушение посмеяться над людьми Мезенцио. Несколько тяжелых палок полыхнули по нему. Большинство не потрудились. У них не было реальной надежды сбить его, не с такой высоты.

Он также не видел двух яиц, которые уронил дракон, пока они не упали достаточно далеко, чтобы казаться больше. “Похоже, они попадут на рыжих”, - сказал один из его людей, указывая. “Так им и надо, ублюдкам”.

Но не стоило полагаться на то, что альгарвейцы будут дураками. Когда яйца приблизились к земле, им внезапно показалось, что они повернули в воздухе, и эти повороты привели их прямо к мосту через Скамандрос. Длинный кусок его упал в реку. “Что это за колдовство?” Леудаст взвыл.

Он не получил ответа до того вечера, когда задал тот же вопрос капитану Дрогдену. “У рыжих там что-то новенькое”, - ответил командир полка, что Леудаст счел похвальным спокойствием. “Управлять яйцами с помощью магии тяжело даже для них, поэтому они делают это не очень часто, и это не всегда срабатывает”.

“Здесь это сработало”, - угрюмо сказал Леудаст. Дрогден кивнул. Ункерлантцы еще некоторое время оставались на западном берегу Скамандроса.

Хаджжадж был рад вернуться в Бишах. Министр иностранных дел Зувейзи был рад, что ему разрешили вернуться в свою столицу. Он был рад, что Бишах остался столицей королевства Зувайза, и что Ункерлант не решил поглотить его маленькую жаркую родину после того, как выбил ее из дерлавейской войны. Но больше всего он был рад, что сбежал из Котбуса.

“Я могу понять это, ваше превосходительство”, - сказал Кутуз, его секретарь, в тот день, когда он вернулся во дворец короля Шазли. “Представь, что ты застрял в месте, где все время носят одежду”.

“Дело не в том, что они носят их постоянно”, - ответил Хаджжадж. Как и Кутуз, он был худощавым темно-коричневым мужчиной, хотя его волосы и борода были скорее белыми, чем черными. И, как Кутуз, как почти все зувайз, он носил только сандалии и иногда шляпу, если не встречался с иностранцами, которых шокировала бы нагота. Он подыскивал слова: “Дело в том, что им нужно носить их так часто, что они действительно умрут, если не будут их носить. Пока вы не побывали на юге, вы понятия не имеете, на что способна погода - говорю вам, ни малейшего ”.

Кутуз содрогнулся. “Вероятно, это помогает сделать ункерлантцев такими, какие они есть.

“Я бы не удивился”, - ответил Хаджжадж. “Конечно, другие дерлавейцы, те, кто не живет там, где погода совсем такая мерзкая, тоже носят одежду. Я бы не стал гадать, что это говорит о них. А климат у куусаманцев ничуть не хуже, чем у Ункерланта, и они, по большому счету, очень милые люди. Так что ты никогда не сможешь сказать наверняка ”.

“Полагаю, что нет”, - сказала его секретарша, а затем задумчивым тоном: “Куусаманцы. Мы не видели многих из них в Зувайзе некоторое время”.

“Действительно, нет”, - согласился Хаджжадж. “Несколько пленников с затонувших кораблей, еще несколько левиафанов, убитых у наших берегов, но в остальном...” Он покачал головой. “Вскоре у нас снова откроется множество закрытых министерств”.

“Ансовальд уже вернулся в министерство Ункерлантера”, - заметил Кутуз.

“Так оно и есть”, - сказал Хаджжадж и оставил все как есть. Он презирал ункерлантского министра Зувейзы, который был грубым и безжалостным даже по стандартам своего королевства. Он презирал его, когда Ансовальд служил здесь до того, как Ункерлант и Зувайза отправились на войну, и он презирал его там, в Котбусе, когда Ансовальд представил ему условия короля Свеммеля по прекращению войны. Ансовальд знал. Ему было все равно. Если уж на то пошло, он находил это забавным. Это только заставило Хаджаджа презирать его еще больше.

“Куусаманцы”, - повторил Кутуз. “Ункерлантцы”. Он вздохнул, но продолжил: “Лагоанцы. Валмиерцы. Елгаванцы. Новые люди, с которыми приходится иметь дело ”.

“Мы делаем, что можем. Мы делаем то, что должны”, - сказал Хаджадж. “Я слышал, что маркиз Баластро благополучно добрался до Алгарве”.

“Хорошие новости”, - сказал Кутуз, кивая. “Я тоже рад это слышать. Баластро был неплохим человеком, совсем нет”.

“Нет, он не был”, - согласился Хаджадж, желая, чтобы то же самое можно было сказать о деле, за которое сражался Алгарве.

То, что альгарвейское министерство стояло пустым, было так же странно, как представлять, что другие заполнены. Даже Хаджадж не мог винить Свеммеля из Ункерланта за то, что он потребовал от Зувайзы отказаться от ее старого союзника и примкнуть к ее новым. Ему никогда не нравилось многое из того, что делал Алгарве; некоторые из них он ненавидел и сказал об этом Баластро в лицо. Но любое королевство, которое могло помочь Зувайзе отомстить Ункерланту, выглядело разумным союзником. И вот... и вот Зувайза рискнул. И вот Зувайза проиграл.