Из тьмы

Только сегодня Парфен старался держаться как можно ближе к полицейским. После пережитого ему в горло и водка шла. А ведь предложили из казенных запасов[9], для успокоения души. Но Парфен отказался. Сидел в участке и ждал, пока за ним домовладелец Кукин не явится, а он ему требование закатит: дескать, после всего, что он со страху чуть разума не лишился, добавить к жалованью рубль, не меньше. Надо пользоваться моментом.

Время было позднее, и дворник справедливо полагал, что Кукин сломается и прибежит его упрашивать. Но вместо жадного хозяина в участок влетел господин, при виде которого городовой встал, отдал честь и отошел в сторонку. Дворник смекнул, что барин непростой, но виду не показал. Парфен и не таких на своем веку провел за нос.

А молодой, по мнению дворника, господин сел напротив него, осмотрел его внимательно, будто ощупал, и вдруг шлепнул ладонью по колену.

– Вот что, Терентьев, время позднее, мне с тобой душевные разговоры разводить сил нет, – сказал он. – Рассказывай, что видел, и иди себе с миром.

– А вы кто такой будете? – поинтересовался Парфен, валяя дурака. Все он прекрасно понял.

– Сыскная полиция, – последовал ответ, такой неприятный, будто ножом по стеклу поскребли. – Если будешь мне тут ваньку валять, предупреждаю: убийца будет охотиться и за тобой. Я не смогу тебя защитить. Я жду…

Парфен прикинул, что барин-то шутить не будет. Но какая ему выгода – вот так взять и все вывалить? Испугался-то натуральным образом…

– Так, это, и передать не могу, какого страху натерпелся… – с жалобным вздохом проговорил он.

– Да какой там страх, – ответил Ванзаров. – Больше неожиданность. Ну, наткнулся на человека в черном плаще и черной треуголке, ну, вместо лица у него черное пятно. Что тут такого?

Вот тебе и жалованье на рубль выросло! Натерпелся страху – считай, задаром.

– Откуда знаешь? – мрачно спросил Парфен, с расстройства забыв о чинопочитании.

– Призрак из квартиры князя выходил? – словно не слыша, спросил Ванзаров.

– Так ведь я, как тело приметил… Тут он, значит, на меня и дунул… А холод от него такой, что мороз по коже пробирает…

– Значит, из квартиры не выходил. Кого еще видел? Соседа? Гостя?

Одного призрака – что же, мало? Да Парфену теперь, может, по ночам ходить боязно. Водка в горло не лезет.

– Только это, кошмар этот…

– Ну, раз только одного призрака видел, иди домой и ничего не бойся, – сказал Ванзаров, вставая.

– Как – домой? – опешил Парфен. Хотел про рубль спросить, но постеснялся.

– Иди-иди. Там тебя домовладелец разыскивает, обещает, как я слышал, выгнать в шею. Ты же убийцу в дом пустил.

– Да как же такое возможно! – Парфен подхватил шапку. Тут уж не рубль, место теплое спасать надо.

– Я за тебя словечко замолвлю. Только при одном условии…

Парфен был готов такому доброму барину что хочешь сделать. Только бы домовладелец сжалился. Куда ему идти-то.

– Вспоминай, хорошо вспоминай: к князю в гости приходил господин, ростом с меня, пальто новое, шляпа чистая, спина прямая, как у офицера. Смотрит строго, будто приказ отдает. Сегодня во сколько он приходил?

Парфен задумался. Крепко задумался. Как для себя.

– Не было такого, – наконец сказал он.

– А не врешь?

– Да что вы, господин хороший, разве можно?.. Вот вам и все скажут: Парфен – честная душа! – Дворник смахнул слезинку.

Ванзаров сказал, что поверил, и обещал приструнить Кукина, если тот посмеет выкинуть Пафена на улицу. А вот добавку к жалованью обещать не стал. Все равно дворник решил, что человек он хороший. Из полиции – а хороший. И так, значит, бывает…

• 26 •

У парадной маячила тень. Издалека было ясно, что это означает. Конец дня обещал выдаться нелегким. Опережая неизбежные события, Ванзаров быстро подошел к призраку, сжал в захвате и приподнял над землей. Этот прием классической борьбы заканчивался броском противника через себя. Кидать в темноте перспективного дипломата в весеннюю лужу было неприлично. Хотя так и подмывало. Поборов искушение, Ванзаров поставил тело аккуратно на место и заявил, что рад, счастлив, и все прочее, видеть драгоценного братца. Вот уж не ожидал!

Борис Георгиевич промерз до ледяной ярости.

– Где ты был? – спросил он глухо, как привидение. Только у привидений не бывает насморка.

– Да так, задержался. – Ванзаров показал легкомысленный жест. – С приставом в картишки перекинулся, потом бильярд, потом к актрискам заглянул. А что делать: жизнь холостая, надо себя развлекать…

– Прекрати паясничать. Ты получал мои сообщения?

– Что-то такое припоминаю… Точно: ты телефонировал в сыск!

Старший брат отчаянно чихнул. Родственные чувства взяли верх, Ванзаров пригласил несчастного в дом. Там он проявил себя как исключительно гостеприимный хозяин: предложил холодной водицы, самовар все равно ставить долго и некому, из еды плесневелый кусок сыра. В общем, ужин холостяка. Но Борис Георгиевич не опустился до мелких пикировок, на которые у него не было сил. Снять пальто в этом «сарае», как он называл квартирку брата, он не счел нужным. Так и сидел в шарфе и шляпе.