Из того ли то из города...

Вот поутру отправился Садко вместо торговых рядов к начальникам рыболовным, работных людей с неводом просить. Обещал цену хорошую за работу дать. А работа — пустяковая: только и надобно, что три раза невода в озеро забросить. Сколько принесут неводы, столько и ладно. Полные будут — моя удача, ничего не будет — знать, не судьба. Цену спрошенную вперед плачу. Переглянулись начальники, посмеялися. Посмеялися — цену втридорога заломили. Садко, как и обещал, сполна заплатил, слова поперек не сказал. Спрашивают: где невода бросать? Он им: не знаю мест здешних, отвечает. На ваше усмотрение. Где рыбы побольше, там и бросайте. Еще пуще посмеялись начальники. Говорят людям своим работным: вы два невода сперва там бросьте, где рыбы отродясь не было, а один — где ее завсегда полно. Человек, хоть с придурью, денег куры не клюют, однако ж совсем обижать не надобно. Поучить малость уму-разуму — это можно, а чтоб совсем обижать — негоже.

Бросили первый невод, полный пришел, на удивление. Мелкая рыбешка, бель, но, по уговору, всю в лодку ссыпали, для Садка. Второй невод, в другом месте, тоже полный, но, опять-таки, мелкая, хоть и красная. И этот улов ссыпали. Третий невод — на заглядение. Самая малая рыбина — с локоть. И тоже полным-полнехонек.

Подивились люди работные со своими начальниками, а потом решили: правду в народе говорят — дурням счастье без зову прет. Тем паче, за работу свою все равно внакладе не остались. Им что полный невод, что пустой, все едино. Цену не за рыбу спрашивали, за работу.

Садку же и горя мало. Он всю рыбу свою из трех лодок в три подвала свалил, замки повесил, и ходит себе гоголем, товары по рядам посматривает. Всяк его теперь узнает, да и он со многими знакомство свел. Дня три так гулял, а может, и четыре. Спустился затем погреба свои открывать, насилу отпер. Глянул, — а там, где рыба мелкая лежала, там все резаны; где красная — там гривны; а где крупная — там монеты золотые.

Запер он опять подвалы, к башне проезжей кинулся. Челом бил Ильменю-озеру. Вышел к нему добрый молодец, научил, что дальше делать следует.

Закатил Садко пир горой, весь Новый город позвал. Велел накрывать столы длинные, да широкие, подавать яства самые наилучшие, выкатывать бочки меда, самого стоялого, пива, самого хмельного. Чего скрывать, народ у нас погулять на дармовщинку завсегда не прочь. Кто сам до столов добраться не смог, тех на закорках тащили.

День гуляли, ночь прихватили, а поутру спохватились. Побился Садко со старшинами гостей новгородских о велик заклад. Сколько ни есть товаров в Нове-городе, все в три дня выкупит. Но только те выкупит, что к рассвету в городе есть. Чтоб новых не подвозили, и цену спрашивали справедливую, не задирали. Коли ваша возьмет, все деньги, что за товары дадены и сами товары ваши — вам останутся, а коли моя — поставите мне хоромы наилучшие в самом наилучшем месте Нова-города, и чтобы торговать мне и роду моему в Нове-городе безданно-беспошлинно отныне и до веку, и чтобы в какой ряд с товаром своим ни стану, — на то место, что сам выберу. И заклад этот великий честь по чести записан, подписями старшин, посадников и самого Садка скреплен.

Вот настал первый день. Идет Садко к торговым рядам, за ним — люди его нанятые, мошны несут, деньгами набитые. А там уж не пробиться. Народ и за Садком валом валит, а в рядах торговых — там вообще шагу ступить некуда. К кому не подойдет, не начнет торг, — каждое словечко из уст в уста по всему городу передается. Гости местные поначалу решили: коли человек заезжий цену деньгам не знает, так и облапошить его можно. Ан обмишурились; недаром в народе говорится — видать птицу по полету. А Садко что ж, за двенадцать лет ничему не научился? Кто не научился, те иным себе на жизнь промышляют. В общем, как у первого скупил товар его, остальные смекнули — на приезжего-то, где сядешь, там и слезешь. Хорошо, коли портки не порвешь. Он сам хват тот еще. У первого скупил, подозвал нанятого с мошной, отсчитал, сколько надобно, дальше пошел. От второго — к третьему, от третьего — к четвертому… Так весь день и проходил, скольких обошел, у стольких все скупил.

На следующий день — сызнова все повторилось. Только ему в этот раз потруднее стало. Те, что вчера красный товар выложили, сегодня все остатки по сусекам поскребли да повынули. Иной с изъяном, иной с гнильцой — так за него и цена пустяшная. Покачал головой Садко, однако ж и этот купил. Ну, и другой тоже, до которого давеча руки не дошли.

На третий день, кутерьма великая поднялась. Солнышко, оно быстро по небу бежит, гость приезжий уже и не торгуется особо, большей частью запрошенную цену платит, только и на торг выставлять нечего. Все амбары-закрома начисто выметены. А Садке и горя мало; знай себе похаживает, да покрикивает: у меня, мол, и половина казны не истратилась, что ж мне, с пустыми руками домой возвращаться? Эк, куда хватил! С пустыми руками. Это ж сколько ладей нужно, чтоб все увезти, им тут нахапанное?