Из тупика

- Ты умрешь хуже собаки... А я все равно - человеком...

И вдоль стен плакали женщины - тихо, тихо. Кусая платочки.

Николая Александровича поставили на краю ямы.

- Бывший поручик Дрейер, - заорал на него Дилакторский, - долго ли нам еще возиться с вами?! Покайтесь, черт побери!..

Рьщающие губы дрогнули, но воля была еще жива.

- Я - большевик, полковник. А вы меня с кем-то путаете... Мне ли каяться?

Так погиб Николай Александрович Дрейер.

* * *

Мечта Чайковского, запропавшего на парижском житии, о собственных архангельских миллионах, кажется, близка к осуществлению. Пробный оттиск кредиток лежал сейчас на столе, и лейтенант Уилки стянул с руки перчатку. "Вот оно - почти гамлетовское: быть или не быть?.."

Вынул из пачки одну кредитку. Вынул и ахнул: двуглавый орел, цепляясь когтями за державу и скипетр, подобрал под себя гербы всех покоренных народов, - даже Финляндию, заодно с бароном Маннергеймом! Медлить было нельзя: скандал грозил обернуться склокой в союзном лагере... Могло сорваться наступление Юденича на Петроград из-за такой ерунды, как архангельские деньги. Ведь столько было приложено стараний, чтобы Маннергейм не особенно-то дулся на Колчака, и вот... Русский орел, возрожденный в Архангельске, снова вцепился в финляндский герб.

Уилки предстал перед Айронсайдом.

- Генерал! Вы видите русскую кредитку?.. Здесь сказано: "имеют хождение по всей империи". Империи, генерал! Но кто же сейчас из русских пойдет воевать за империю? Наконец, здесь прямо написано, что кредитки размениваются на наши фунты, имея равное с ними хождение... С чего они взяли, русские шалопаи, что эти бумажки могут равняться по нашему великому бронебойному фунту?

- В самом деле, - присмотрелся Айронсайд к рисунку денег, - к чему Миллеру такая помпезность? Деньги - это... только деньги, их носят в кармане, а не вешают по стенкам! Вы правы, Уилки: дай русским волю, и один кавторанг Чаплин пропьет нас за одну ночь с потрохами вместе! Что вы советуете, Уилки?

- Самое главное, мой генерал, - орла надо ощипать...

"Щипать" пришлось самому Миллеру, - эта работа тонкая. И карандаш тонко заточен, как скальпель хирурга перед операцией. С головы орла первой упала корона, вырваны из лап регалии власти - держава и скипетр. Хоть плач, до чего жалко! Что же останется от России? Наконец, дело за гербами...

- Англичане сами ненормальные, - злобно пыхтел Миллер, занимаясь страшными ампутациями. - Что они хотят видеть на наших деньгах? Корочку хлеба? Или одного архангела Гавриила? Боже мой, остался от орла один хвост... Что делать с хвостом? Выдернуть нельзя, ибо на хвосте андреевский крест... Я запутался!

Миллер в отчаянии отбросил карандаш. А когда тиснули следующий тираж, то весь орел был забит черной краской. Кто это сделал - так и не дознались (наверное, англичане). А за окном бурлила, вся белая от пены, Северная Двина, в зное первого жаркого дня скользили паруса. Город был украшен союзными флагами - готовилось парадное чествование дня рождения английского короля.

Марушевский велел остановить автомобиль возле тюрьмы.

- Что тут происходит? - недоумевал он.

Толпа зевак топталась вдоль сквера. Ворота тюрьмы были распахнуты, на бульвар вывели из камер арестантов, посадили их, как школьников, по скамейкам, а генерал Айронсайд похаживал под деревьями, лично выбирая пополнение в Дайеровский батальон.

- Дичь! - говорил он внушительно. - Вы когда-нибудь видели, чтобы солдат получал на завтрак куропатку и десяток новозеландских яиц?

Конечно, никто такого не видел.

- Вот! А в Дайеровском батальоне вы будете это иметь... Один рослый детина поднялся со скамейки и стал гулять нога в ногу с генералом Айронсайдом. Нахальное поведение арестанта поразило британского полководца.

- Зачем вы встали? - спросил он.

- Я устал сидеть, - ответил арестант по-английски.

- Вы большевик?

- Да.

- Кем были?

- Комиссаром...

- Желаете ли служить в Дайеровском батальоне?

- Желаю. Комиссаром!

- Вы мне нравитесь, - сказал Айронсаид.

- Вы мне тоже, генерал.

- Что собираетесь делать после войны?

- Я, генерал, недоучился в школе Ашбе в Мюнхене, и хотелось бы продолжить художественное образование.

- Отлично! За чем дело стало?

Комиссар заложил два пальца в рот и свистнул.

- Братва, - сказал, - прошу не чикаться. Не ждите второго приглашения в Дайеровский батальон... Стройтесь сразу!

Айронсаид забрался в машину Марушевского, поехали вместе.

- Поздравьте: батальон капитана Дайера отныне можно смело назвать полком, а тюрьма очищена для новых постояльцев... Что скажете на это?

Марушевский сказал - обескураженно:

- А вы заметили, какое лицо у этого комиссара?

- У него лицо художника. Артиста!

- Верно. Может, вы заметили, что он подмигивал?

Айронсаид весело рассмеялся.

- Это вы заметили, - сказал он. - Но вы не заметили, что я ему тоже подмигивал... А вы, - заговорил совсем о другом и уже серьезно, - все-таки решились на путешествие в Хельсинки?

- Да. Хорошо, что успели замазать финский герб на кредитках.