Из тупика

Небольсин прошел через всю деревню, - с ненавистью глядели на него узкие окошки. Босые пятки так приятно баламутили пыль. И думалось: "Идешь, а куда идешь? До чего же хорошо просто вот так идти!" Он шагнул в сенцы прохладные. Гармониста уже не было здесь. Постучал в двери горницы.

- Входите, - раздалось. - Смелее...

Он переступил через высокий порог, и первое, что увидел, это кровавый след - будто красным веником провели по чистой половице от стола до порога. А в углу валялась бескозырка Лычевского, и на ней золотом: "Лейтенант Юрасовский". За столом сидел молодой человек в белой рубашке, опоясанный ремнем: на шее его был развязан галстук, чтобы дышать было легче...

Быстрый взгляд из-под белесых подвижных бровей.

- Здравствуйте, - первым сказал учитель.

- Здравствуйте, - вежливо отозвался Небольсин.

- Садитесь. В ногах правды нету... Так, кажется?

- Так. - Стараясь не наступать на кровь, инженер-путеец прошел до стола, сел; мутно просвечивала в бутыли самогонка, сбоку блестел револьвер - оружие лежало под локтем учителя спокойно, надежно: никто не возьмет.

- Вы меня не узнаете?

- Нет, - ответил Небольсин, и страх сковал его члены под спокойным и жестким взглядом незнакомца.

- Карандашики... тетрадки... Не помните?

- Нет. Я ничего не помню.

- Этот ваш монах сказал, что вы бежали из Петсамо?

- Да. К чему скрывать? Мы бежали из Печенги.

- От англичан? - улыбнулся учитель.

- Да. От англичан.

- Вы не бойтесь, - сказал учитель. - Англичанам мы вас не выдадим. Они хотя и в одном строю с нами, но топчут сейчас священную карельскую землю. Белогвардейцам мы вас тоже не выдадим. Они претендуют на Петербург и на Петрозаводск, а эти города наши и уже включены в финно-карельскую систему... Вы, может быть, думаете, что мы отпустим вас к красным?

Учитель выждал с минуту, отпил самогонки.

- Не хотите? - предложил.

- Нет, - сказал Небольсин.

Рука лахтаря шлепнула сверху по пробке.

- К большевикам, - сказал, кидая в рот горсть клюквы, - мы вас тоже не пропустим. Они наши злейшие враги. - Скривился (наверно, от клюквы) и добавил: - Запомните это место: деревня Мехреньга Ухтинской волости, здесь вы останетесь... Еще раз, по старой дружбе, предлагаю: хочешь выпить?

- Между нами я не помню никакой дружбы и совсем не понимаю, чем вызвано все это... кровь, пальцы... Зачем вы изуродовали монаха? Он не большевик, не белый, не англичанин. Страсть к технике, желание добраться до заводов - вот единственное, что толкнуло его на путешествие с нами.

Учитель встал и подошел к стене, где висела карта.

- Ваш партизанский отряд нарушил границу великого карельского государства. - И показал карандашиком, где именно они нарушили "границу". Что полагается, - спросил, - за вооруженный переход границы в военное время - ты знаешь?

- Не знаю, - ответил Небольсин.

- Тебя и твоих бандитов поймали на нашей священной земле.

- Неправда! Нас, русских, поймали на русской же земле!

- Это было раньше, - сказал учитель и подтянул ремешок на поясе. Сейчас совсем другое дело. Ты не выкручивайся! Выходит, ты не признаешь законного Ухтинского правительства?

- Мне кажется, насколько я понимаю в политике, правительство существует законно только то, которое находится в Москве.

- Но в Москве - Ленин! - выкрикнул учитель, берясь за палку.

Небольсин сразу стал бояться этой палки.

- А я, - ответил он, - не виноват, что именно Ленин стоит во главе России... И мы шли по русской земле, и русские избы вокруг, и русские церкви, и русские петухи поют по утрам...

Жестокий удар сапогом в живот обрушил его на пол.

- Ох и подлец! - сказал Небольсин, поднимаясь. - Ты прав, я тебя вспомнил. Ты был учителем на разъезде... Школа твоя была в вагоне! Ты, сукин сын, еще значок русского университета носил на пиджаке. Я тебе тетрадки и карандашики по конторам стрелял, чтобы ты мог детишек учить. И ты говорил мне: спасибо! Что же ты сейчас делаешь, сволочь худая? Какая там Ухта? Какое там правительство? С ума ты сошел, что ли?

- Дай руку... правую! - велел учитель, и под взглядом его спокойных глаз Небольсин потерял волю - протянул ему правую руку.

Палка прошла между пальцев; один палец сверху, другой снизу, получились костоломные клещи. Рука инженера легла на край стола, - сейчас затрещат его кости. Лоб Небольсина заливало холодным потом.

- Послушайте, - спросил он, - но почему вы так спокойны?

Учитель приветливо улыбнулся:

- А почему мне надо быть взволнованным?

- Погодите... - сказал Небольсин. - Вы сейчас будете уродовать мое тело. Мне будет больно. Я живой человек, и я буду кричать. Неужели даже мой животный вопль боли не станет для вас противен? Я бы вот так... не смог! Я бы лучше убил!

Учитель весело рассмеялся, ослабив палку в пальцах.

- Теперь ты послушай, - сказал он. - Мы воспитываем в людях новую форму государственного влияния - ужас. Нас мало, а вас, москалей, много. И потому мы должны быть жестоки. Это наше историческое право, и никто нас не упрекнет за это... Правая рука всех, кто не служит нам, должна быть раздроблена, чтобы ты никогда уже не смог выстрелить в нашу сторону!

От резкой боли Небольсин дико заорал.