Из творческого наследия. Том 2. Теория, критика, поэзия, проза

И, увы она не идет на убыль, а еще менее склонна к исчезновению разновидность стихописцев, натасканных на революцию, так сказать профессиональных певцов ея. До последнего времени лауреаты такого стиля нам демонстрировали и провозглашали великого Блока (конферансье Иванов-Разумник¹, увеселительное заведение «В грозе и буре»², не смешивать с «Н. Морозовым»³), резво разводившего трепака по лужам крови⁴, теперь этот жанр окончательно должен процвести: Есенин⁵, Клюев, Орешин, Ширяевец⁶ … А какие стихи? «И стихи, батюшка, великолепные, пальчики оближите», уверяет конферансье – «попробуйте – знаете, на всякий звук» и т. д.

Что такое наша революция – всем известно: борьба отчаянная и, пока, беспросветная, но ведь поэты не боятся «бури», «поэт всегда с людьми, когда шумит гроза» и пр., а в такое время, как не запеть, если…

Однако, где мы это, господа? На баррикаде или у попа в столовой? Христос с Богородицей и Миколой Святым Угодником так и сыпятся, так и бегают по ухабистым и разухабистым стихам певцов революционного чайного домика 1‑го разряда.

«Кушайте, милостивцы – сливости с пенкой».

Это революция.

Вот

1) «От Байкала до теплого Крыма
Распесняется ржаной океан».

2) «На державу лазоревых стран

Мы помазаны» (Клюев)⁷.

3) «Там звездного хлеба

Златятся снопы» (Есенин).

4) «Будет веское в поле зерно»

5) «Собрано девками в кучу зерно,

Новые где-то скрипят возы,
Стонет от песен чудо-гумно,
Дома ребята твердят азы».

6) «Шумят золотые за хатой овсы.

Звенит золотая в полях казна».

7) «Поля, качаясь. Лоснятся.

Зерно идет к зерну» (Орешин)⁸.

Что и говорить – разлюли-малина, а не революция. Факты говорят, что она родилась в голоде и мечется в безкормице, но «поэты» ея поют другое; тем хуже для фактов.

Только почему это их революционный пафос так дружен с хромающими стихами, почему безмятежно развертывается коснейшая форма однопаузного трехдольника, двадцатилетней давности? Почему малейшая попытка построить свободную строчку дает скверную прозу вроде: «О Чудотворец! Широкоскулый и красноротый, приявший в корузлые руки младенца нежного – укачай мою душу на пальцах ног своих» (Есенин)?⁹

Нет, очевидно это не «отзвук» и тем более не «в воздухе пустом»: наш то слишком насыщен и криками, и кровавыми испареньями, и смрадом гниющих туш – такими сопелками его не всколышнешь, нечего зубы заговаривать, г‑н конферансье. Сами изволите видеть, что это за люди:

– Придет «контр-революция» – кто первый «петушком, петушком» побежит за ея дрожками, на которых поедут Городничий и Хлестаков под охраной Держиморды?¹⁰ Все он же, подлинный поэт.

В том то и дело, что не подлинный, а поэт «на случай», одописец революции и панегерист «сильной власти». Люди, уверяющие голодных, что они блаженствуют среди изобилия плодов земных, поющие «гром победы раздавайся»¹¹ в нашей сегодняшней России, действительно способны, при первой же перемене декорации, переставить против шерсти пластинку своего граммофона. Это хорошо, конечно, потому что тогда слюнявые слова «народный поэт» и «профессионально-революционный лирик» будет читаться выразительней: «сутенеры анархии» и «альфонсы пролетариата».

К ликвидации футуризма. Заметки *

I