Из ворон в страусы и обратно

Это было уже слишком – чернильное пятно на подоле величиной с тарелку.

В голове у Нилки стало пусто до звона. Она пялилась на пятно и силилась сообразить, что это и как теперь быть, но ничего в голову не приходило, кроме дикого желания придушить Наташку.

– Слушай, кутюрье, кому, интересно, ты так насолила? – Тамара подняла надменную бровь.

Платье было испорчено непоправимо, и никакие пятновыводители, окажись они под рукой, не могли спасти положение – осталось полчаса до показа.

– Какая теперь разница, – всхлипнула Нилка, так ничего и не придумав. Глаза стали красными, как у кролика, даже надбровные дуги приобрели розовый оттенок. Pink. Бе-е-е.

Новости одна хуже другой сыпались на Нилку с самого утра.

Начало положило известие о том, что Эльза подвернула ногу и в показе участвовать не будет. Значит, вся работа псу под хвост. Манекенщицы только с виду все на одну фигуру.

– Зачем только менялась с Плашко? – подлила масла в огонь старуха Варенцова.

Глаза у Нилки налились слезами.

– Откуда же я знала?

– Вот что, Кива: Тамара ведь не отказывается выйти в твоем платье, так что не разводи сырость, иди и работай.

– К этому платью блондинка нужна, – шмыгнула носом Нилка.

Затянувшийся спор уже стал выводить из себя Варенцову: она была организатором конкурса, со всех сторон ее атаковали вопросами, и у нее не было времени объяснять перфекционистке Кива, что молодости все к лицу.

Уже переключившаяся на более важные дела, Юлия Валентиновна, услышав это заявление, обернулась и выкатила водянистые глаза:

– Да что ты говоришь?

– Юлия Валентиновна, – взвыла Нилка, – оно ей не идет! Ну правда!

– Ну, ты даешь, Кива. Может, к твоему платью Линду Евангелисту нужно было выписать? – с сарказмом спросила она. – Прекрати реветь и радуйся, что Тамара не против выйти в твоем платье, а то я подумаю, что ты хочешь отказаться от конкурса.

И, сопровождаемая такими же, как Нилка, попрошайками-надоедами, Варенцова удалилась.

Только Нилка отошла от первого потрясения, теперь вот – это пятно.

Может, пошло оно все к черту?

К черту?

Не-ет, она не сдастся, не доставит радость корове Бабич.

Схватив сарафан, Нилка понеслась в мастерскую. С развивающимися волосами, Тамара неслась за нею.

Ворвавшись в мастерскую, Нилка кинулась к пакету, в который собрала лоскуты – остатки ткани.

Остатки были аккуратно сложены, свернуты в тугой миниатюрный рулончик и перевязаны сутажной лентой. Проклиная свою аккуратность, Нилка раздербанила рулончик, вытряхнула несколько лоскутов и стала прикладывать один за другим к пятну.

Подобрав размер, вырезала из лоскута форму – попадание было почти полным. Тамара не успевала следить за Нилкиными руками. Несколько движений ножницами, пулька ниток, иголка – все мелькало, как в хорошо отрепетированном танце.

– Что ты делаешь? – удивилась девушка, наблюдая, как Нилка приметывает кусок ткани на пятно.

– Жюри заплатку не заметит, – объяснила Нилка, накладывая стежок, – далеко. – Нилка откусила нитку. – Надевай.

Тамара втиснулась в платье, и сразу стало ясно, что оно с чужого плеча. Как ни одергивала, как ни вытягивала швы Нилка, лучше от этого не становилось. Все пропало.

В Нилке будто что-то надломилось, какую-то гайку сорвало: она уткнулась в ситцевый подол и разревелась.

– Прекрати реветь. – Тамара стянула с себя наряд, добив Нилку безупречным загаром. – Почему бы тебе не выйти в нем самой на подиум? То есть на сцену. Ты мельче меня, и тебе оно будет в самый раз. Давай-ка, надевай.