Из заброшенной рукописи о Карле Марксе

Мы думаем, в те годы всем группировкам и партиям «старого мира» было глубоко наплевать на двух обладателей абсолютной истины о путях спасения человечества. Интернационал и «Капитал» были еще впереди, а пока единственное учреждение «старого мира», интерес которого к двум доктринерам может быть достоверно установлен, это полиция Германии, Франции и Бельгии. Едва ли ненависть будет адекватным словом для характеристики того, что делалось названным учреждением по долгу службы. Осложнений с английскими властями, насколько известно, ни у того, ни у другого не было. Ни тогда, ни прежде (ни после, кстати сказать).

Таким образом, как можно понять, у Маркса был всегда наготове мандат представителя пролетарской партии, который он выдал себе сам.

Относительно возможного использования этого «мандата» также не следует строить иллюзий. В 1866 г., ввиду назревавшей прусско-австрийской войны, ожили надежды Маркса-Энгельса на Германию.

Из переписки. Энгельс – Марксу, 13 февраля 1866 г.:

В Пруссии дело продвигается со сказочной быстротой. Бисмарк форсирует кризис… Какой же толк в том, что будут готовы несколько глав в конце твоей книги, если нельзя будет сдать в печать первый том из-за внезапно наступивших событий? Во Франции тоже каждый день может что-нибудь произойти… (31/149)

Книга – это «Капитал», 1 том которого Маркс готовил к печати. «Что-нибудь» – это не что-нибудь, а ясно что.

Энгельс – Марксу, 2 апреля:

Что ты скажешь о Бисмарке? Теперь, кажется, похоже, что он ведет дело к войне и там дает Луи Бонапарту наилучшую возможность заполучить без всякого труда кусок левого берега Рейна… но все-таки главное мое желание – чтобы пруссаков здорово вздули. В этом случае мыслимы две возможности: 1) австрийцы в двухнедельный срок диктуют мир в Берлине; этим предотвращается прямое вмешательство из-за границы и одновременно делается невозможным теперешний режим в Берлине, начинается другое движение… или же 2) в Берлине происходит переворот до прихода австрийцев, и тогда тоже начинается движение. (31/168)

“Движение” – это то самое “что-нибудь”, которое… впрочем, ясно.

Обе армии Энгельс расценивает приблизительно равными, но австрийского генерала ставит выше прусского. Дальше взвешиваются все варианты военных действий предполагаемой войны.

Военные пророчества Энгельса сбывались немногим чаще его революционных пророчеств.

Энгельс – Марксу, 10 апреля:

Если дело, действительно, дойдет до потасовки. То в первый раз в истории развитие событий будет зависеть от поведения Берлина. Если берлинцы выступят вовремя, дело может пойти хорошо – но кто может на них положиться?.. Атмосфера очень наэлектризована, и, быть может, мы скоро буем опять в самой буре…(31/173)

Ошибочно понимать, что берлинцы, выступления которых ждет Красный генерал, – это какая-нибудь подпольная или не подпольная марксистская организация. В тот сказочный период у наших вождей не было никого, кроме нескольких агентов. Берлинцы – это левая буржуазия, которая должна выступить исключительно в соответствии с теорией Маркса (никаких связей ни с кем из них не было, как и никаких сведений о наличии в Берлине какой-нибудь группы, силы, партии, готовящей выступление).

Маркс – Энгельсу, 23 апреля:

В нашем отечестве, по-видимому, дело все-таки пока еще не доходит до потасовки. Когда еще прусские хвастуны решатся обнажить меч! (31/176)