Из жизни двух городов. Париж и Лондон

Приведенные в книге конкретные случаи базируются на архивных документах, планах, рисунках, офортах, чертежах и фотографиях, а также на материалах газет и журналов. Я старался по возможности не использовать дорожные дневники: они представляют собой особый жанр, связанный в большей мере с личностью автора и его собственными нуждами и чаяниями, нежели с проблемами населения, проживающего в том или ином городе. Я широко использовал художественную литературу, не только из-за подробного описания деталей и особенности «места действия», которым изобилуют некоторые романы, но и из-за того, что писатели невольно формировали у читательской публики отношение к своему городу. Например, совет Шерлока Холмса в рассказе Артура Конан-Дойла «Человек на четвереньках»: «Никогда не заходите восточнее Олдгейта без револьвера, Ватсон!» — наглядно показывает, как автор и его читатели относились к Ист-Энду. Возможно, стиль авторов «второго плана», которых мы будем цитировать на страницах этой книги, покажется искушенному читателю менее «литературным», чем произведения общепризнанных авторитетов, чьими цитатами пестрят исторические исследования Лондона и Парижа. Однако не стоит забывать, что в свое время эти писатели тоже пользовались читательской популярностью. Мы выбирали таких авторов, чьи суждения выходят за рамки привычных нам, хорошо известных канонов Бальзака, Бодлера и Диккенса.

Возможно, вам показалось странным, что главными героями исследования стали именно эти два города: ведь мы привыкли считать антиподами «Большой волдырь», одно название которого вызывает в памяти творчество Уильяма Хогарта и Чарльза Диккенса, и «Веселый Париж», Столицу наслаждений, где по тенистым бульварам бесцельно слоняются бодлеровские фланёры и другие охотники за наслаждениями. Историки не устают повторять, что британцы в восемнадцатом веке привыкли противопоставлять себя «этим странным» французам. Две нации «были врагами по необходимости» и честно старались соответствовать чертам назначенных им национальных характеров.

Лондонцы смогли взглянуть на отсутствие у них такого количества великолепных соборов и дворцов позитивно: ведь это доказывало наличие в Англии свобод, которых не давала французам римская католическая церковь с ее деспотизмом и религиозными предрассудками. Представители Георгианской эпохи[15] называли французов «деревянные башмаки», намекая на сабо, которые носили скуповатые французские крестьяне, в то время как их английские собратья щеголяли в кожаных туфлях. Парижане, в свою очередь, мечтали сложить всю тяжелую работу и мелкую торговлю на плечи «подверженных сплину», раздражительных и меланхоличных лондонцев, которые из-за самого факта своего рождения не умеют наслаждаться прелестями жизни, доступными во французской столице.

Многие книги и выставки документально запротоколировали отношения между Берлином и Санкт-Петербургом, Парижем и Римом, даже Римом и Эдо, однако исследований, посвященных Парижу и Лондону, до сих пор нет. Каждому из этих городов в отдельности были посвящены тонны литературы, но на протяжении нескольких веков ни одному историку почему-то не пришло в голову провести их сравнительный анализ.

Именно это я и постараюсь сделать на страницах книги. Я не ставил целью написать научный труд об исторической трансформации двух городов или в деталях сравнить пути их развития: для этого потребовалось бы поместить читателя в некую третью точку, равно отделенную от обоих полюсов, чтобы объективно оценить их сходство и различия. Нам также пришлось бы, затормозив бег времени, вырвать из него отдельные мгновения, а потом сравнивать застывшие «снимки». Нам пришлось бы утвердить ряд устойчивых терминов для четкого определения всех явлений, которые мы собираемся сравнивать: от «кладбища» до собственно «города». Мы должны были бы выбрать точки отсчета, определить направления взаимного влияния и так далее. Даже если бы мы набрали достаточно доказательств того, что определенный атрибут лондонской истории был заимствован из Парижа, за это открытие мы заплатили бы высокую цену: нам пришлось бы определить понятия «парижский», «урбанистический» и т. д.