Из жизни двух городов. Париж и Лондон

Сегодня нам довольно сложно понять, какое значение в Англии уделялось сектантскому делению внутри протестантской церкви: англикане хоронили покойников лишь в освященной земле, а нонконформисты, не согласные с «установленной» церковью (позже их стали называть диссентерами)[98] не требовали освящения, и поэтому не желали платить мзду на поддержку чуждых им церковных обрядов. Конечно, в интересах Управления было обслуживать оба лагеря. Первоначально задумывалось даже создать два кладбища — компания рассматривала участки на южном берегу Темзы для строительства отдельного некрополя, предназначенного исключительно для нонконформистов. Группа конгрегационалистов даже создала особое «Кладбище диссентеров» в 1840-м году к северу от реки в Стоук-Ньюингтон, а кладбище Абни-парк сформировалось на участке, когда-то принадлежавшем выдающемуся лидеру пуританского движения Чарльзу Флитвуду, зятю Кромвеля.

Зависть и соперничество усугубились в связи с борьбой за контроль над деятельностью Центрального управления кладбищ, развернувшейся между Карденом и архитектором Джоном Гриффитом из Финсбери. Карден и Гриффит не смогли прийти к единому мнению в отношении архитектурного стиля своего будущего кладбища — готического или греческого, — и поссорились насмерть. В марте 1832 года, Карден, Пол, Пьюджин и другие директора компании отдали сразу первый и второй призы конкурса малоизвестному архитектору Генри Эдварду Кендаллу, представившему амбициозный проект в готическо-романтическом стиле.

В нем даже было заложено строительство «водных ворот» на канале для проведения похорон в венецианском стиле. Когда Гриффит начал продвигать собственный, более реалистичный проект в стиле греческого Возрождения, одобренный официальной церковью, Карден, в борьбе за общественное мнение, распространил слухи о длинном списке требований англиканского духовенства, где якобы диссентерам вообще не было места.

На территории Кенсал-Грин купили второй участок, где раньше стояла таверна «Плуг». Сопредельные участки диссентеров и англикан были разделены металлической решеткой, устроены разные входы и поставлены отдельные часовни. В 1830-е годы некоторые англиканские епископы не только отказывались проводить службы в общих часовнях, но даже возражали против нахождения «еретических» сооружений на той же территории. Поэтому устройство часовен на кладбище Сент-Джеймс в Хайгейте, спроектированного Стивеном Джири, что возвышаются по обе стороны привратницкой, можно назвать смелым шагом со стороны Лондонского кладбищенского общества. Такую же смелость проявило Центральное управление, вступив в переговоры с Аббатом де Ла Портом с площади Портман с предложением продать его римско-католической конгрегации участок земли за 600 фунтов стерлингов.

Управлению пришлось преодолеть значительные финансовые препятствия и религиозные предубеждения, прежде чем в июне 1832 года компания смогла «протащить» парламентский акт, по которому ее зарегистрировали как корпорацию, что дало ей полномочия начать сбор средств. В планах было собрать 200 тысяч фунтов, продав акции по 20 фунтов. В январе 1833 года англиканская секция кладбища был освящена Чарльзом Бломфилдом, епископом Лондона, а первые похороны состоялись 31 января. Вначале продажа акций Центрального управления кладбищ шла медленно — пришлось обустраивать и вести строительство на кладбище по частям. Бломфилд проводил службы во временной, деревянной часовне. Скромная каменная часовня нонконформистов была открыта в 1834 году, а более богато украшенная англиканская — в июне 1837 года. Обе они до сих пор стоят над верхним рядом катакомб, проходящих по периметру кладбища, (третья линия катакомб проходит вдоль северной стены кладбища). В 1835 году акционеры получили первые дивиденды, что позволило увеличить стоимость акций на 12 %.

Гробокопатели

Этому, хоть и медленному, повороту в сторону новомодных кладбищ в значительной степени помог успех двух некрополей: в Ливерпуле и Глазго, которые открылись соответственно в 1825 и 1832 году. Оба назывались «некрополями» (то есть «городами мертвых»), вероятно, создатели полагали, что такое название более понятно простому народу, чем незнакомое словоcemetery (кладбище). А скандал, разгоревшийся в Эдинбурге, добавил еще один новый термин в лексикон смерти: