Из жизни двух городов. Париж и Лондон

Между тем ситуация с захоронениями в Лондоне становилась все более критической. С 1801 по 1821 год население английской столицы выросло почти вдвое, между тем как новых площадок под захоронения выделено не было. Приходские кладбища настолько переполнились, что их уровень был на несколько метров выше уровня улиц. И все же более ранние попытки Кардена провести свои идеи в парламенте были встречены с откровенной издевкой. В 1821 году Карден основал похоронную компанию General Burial-Grounds Association и выпустил «рекламный проспект», планируя собрать 300 тысяч фунтов с продажи акций по 50 фунтов каждая и пустить их на создание кладбища в парижском стиле на Примроуз-хилл.

Увы, Карден не смог внятно объяснить цель финансирования, а цена отдельной акции оказалась слишком высока… Сам же проект еще долго представлялся современникам крайне безрассудным, особенно учитывая депрессивные настроения, связанные с банковским кризисом 1825 года. Провал кампании Кардена был связан еще и с тем, что он посмел замахнуться на важнейший аспект жизни — смерть, ведь даже циничные до мозга костей биржевые маклеры из Сити чувствовали, что наживать деньги на смерти близких неэтично. Пережившие кризис 1825 года бизнесмены видели, как «мыльный пузырь» спекулятивных операций на лондонской бирже в одночасье лопнул, и теперь смотрели на выспренние описания будущего «Элизиума» с подозрением и скептицизмом. Знаменательно, пожалуй, то, что над рекламным проспектом компании Кардена работал будущий премьер-министр Великобритании юный Бенджамин Дизраэли.

Кстати, первую попытку Кардена зло высмеяли в пам флете-проспекте, изданном якобы конкурирующей «Компанией жизни, смерти и жизни после смерти». Рифмованные куплеты за подписью Бернарда-Черного-Плаща предлагали инвесторам миллион акций всего по фунту за штуку, с тем, чтобы превратить отвратительные, темные и зловонные могилы в по-домашнему уютное местечко:

«Похороны в праздник мы превратим для вас. Без всякого сомнения, у нас все — высший класс! Все правила искусства используем мы, чтоб Вы, как парижанин, легли в изящный гроб».

«Проспект» также обещал заменить похоронную проповедь ликующим пением и построить при кладбище роскошный отель, где скорбящие смогут насладиться вкусной едой и выпить вина, а дважды в неделю — сплясать под музыку «живого» оркестра вальсы и кадрили. В заключение все тем же напыщенным слогом компания обещала вернуть к жизни давно умерших, «Конечно, если вырастут акции компании / иначе станут прахом все наши обещания».

Намек в последнем куплете был совершенно очевиден. Идея привлечь коммерцию, чтобы создать приличные санитарные условия на городских кладбищах казалась большинству горожан оскорбительной, чисто торгашеской — нечестивым союзом между английским стяжательством и французской любовью к «сладкой жизни» (douceur de vivre), которым не место на кладбище, среди священной тишины смерти. Сын Пьюджина Огастес-младший, великий дизайнер и архитектор, зло высмеял коммерческий подход к кладбищам в своей «Апологии возрождения христианской архитектуры в Англии» (1843 г.). Как и другой его труд, «Контрасты» (1836 г.), «Апология» стала манифестом возрождения неоготического стиля в Англии, не только прославляющего эстетическую красоту зданий, но и поддерживающего в обществе моральный дух. Еще в 1820-х годах Пьюджин-старший изложил свои взгляды на готическую архитектуру, обратив тем самым внимание общества на период в истории и архитектурный стиль, который раньше казался варварским, скучным, и отдающим античной затхлостью. В публикациях молодого Пьюджина звучит полемика, направленная против классического стиля в искусстве и аргументы в пользу возрождения английской готики, не как модной, живописной «подделки», но в целях спасения души нации от многовекового «языческого» поклонения иностранным идолам — Греции, Риму и Мамоне.

На листе IV «Апологии» [рис. 43] мы видим парадные ворота на «Новое центральное кладбище для всех конфессий» в египетском стиле — пародию на ворота на кладбище Эбни-парк, построенные по проекту Уильяма Хоскинга в 1840-м году. Египетские обелиски и римские урны в изобилии толпятся вокруг центральной часовни. Такая веселая эклектика была действительно характерна для памятников и надгробий частных кладбищ, составивших «Великолепную семерку» (Эбни-парк, Бромптон, Хайгейт, Кенсал-Грин, Норвуд, Нанхед и Тауэр-Хэмлетс). Сочетание различных архитектурных стилей оставалось популярным на протяжении следующего столетия, хотя египетские и греческие мотивы после 1880-х годов уступили пальму первенства «кельтским крестам».