ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР

Полушубок был орехового цвета из поперечных шкурок русской норки, но сшит очень даже прилично. Все швы безупречно ровные! Подкладка шёлковая, блестящая. Подпушь была не очень плотной, но высокой и остевой волос довольно большой, значит, тепло удерживаться будет. Несмотря на невысокую стоимость, шубка оказалась качественной, так как её шкурки соответствовали европейским стандартам. (Это определила бабушка Гизела, вспомнив ликбез дяди Вани Шмидта, и не ошиблась). Бабушка поинтересовалась производителем и, узнав, что предприятие крупное и имеет собственную звериную ферму (это не продавщица сказала, эту информацию она почерпнула из статьи, что была в глянцевом журнале, который лежал на столе у директора магазина), то есть, найдя необходимые подтверждения качества – качественная вещь, значит, износостойкая, не один сезон прослужит - бабушка Гизела сразу выложила за ореховый норковый полушубок деньги, что «на чёрный день», то есть все свои сбережения.

Они с внучкой ехали обратно в метро и молчали. Бабушка мысленно благодарила Бога за то, что дал её внучке такое чудесное одеяние. «Мне не довелось, дочке моей не довелось, хоть внучка в норке походит», - думала она.

На следующий день шубку украли.

Алисия вернулась очень поздно со съёмок в чужой старой курточке. Бабушка вышла из комнаты, сразу всё поняла и в крик! Алису прямо на пороге за волосы оттаскала.

Сама плачет, внучка её плачет.

- Столько денег отдали. Последнее отдали! Последнее!!! Что на чёрный день откладывали! – кричала бабушка Гизела.

- Я не хотела, я не видела… - плакала навзрыд Алисия.

- Легко далось, поэтому и оставила такую дорогую вещь без присмотра! Недотёпа! Завтра же собираемся домой! Побаловались в столице, и будет!

Все жильцы квартиры вывалились в прихожую. Беда стряслась какая-то, раз старый человек так плачет.

Проснулся Пашка, выбежал в одних трусиках в прихожую, крутит головкой, ничего не понимая, и по-детски комментирует:

- Баба Зела угаеца и диёца.

Все начали бабушку Гизелу успокаивать, принесли корвалол. Бабушка сразу полфлакона внутрь опрокинула, а потом, подумав, ещё допила остальное. Но рыдать не перестала. Кунцевская брежневская пятиэтажка от её стенаний заходила ходуном. Даже соседи, которые отродясь к ним, лимитчикам, не заходили, тут постучали и заявились (на ночь-то глядя): «Что у вас стряслось?» Бабушка Гизела опять в слёзы, никак успокоиться не может.

А тётя Оля вразумлять начала.

- Брать чужое нельзя! Этому нет оправдания, - спокойно и твёрдо сказала она. – У воров будет ежеминутная прибыль, но про нормальную жизнь им стоит забыть. Благодати, защиты Божией не будет.

Бабушка Гизела как закричит:

- Не хочу я это слушать!

А тётя Оля своё:

- Если Бог допускает, значит, так надо. Воры, когда чужое уносят, грехи чужие ещё забирают, так старые люди говорят.

- Тебе легко языком молоть, - шмыгнула носом бабушка Гизела. – Не тебя же обокрали!

- Думаете, у меня бед не было? – горько усмехнулась тётя Оля. – У меня кольцо платиновое унесли. Я дома была. Из-под носа! А это подарок мужа. Дорогое кольцо. Сами же понимаете, что такое платина. Во как!

- То кольцо, а то… - и бабушка опять залилась слезами.

- Мы не видим всего того, что происходит в мире. Перед нашими глазами только частичка. Но, может, вашу внучку спасли таким образом? - убеждённо сказала тётя Оля. – Вдруг на Алису напали бы с ножом где-нибудь, убили и шубу отобрали?

- Типун тебе на язык! – испуганно выдохнула бабушка Гизела и вытаращила глаза.

- Что-то страшное воры забирают. Не каждого обворовывают, заметьте! – и тётя Оля покачала головой. – У других ничего не берут, всё у них складывается, как по маслу, но это значит, за них молятся, и не только в этом, но и в том, другом мире.

Тут Елена Георгиевна вмешалась:

- Знаешь, Оля, на Бога надейся, а сам не плошай! Не оставляй вещь, где не надо. Не искушай!

- А теперь главное, - тихо продолжила тётя Оля, заметив, что Пашка улёгся в свою постельку и посапывает. – Простить! Ни в коем случае никого не проклинать. Простить! Пусть. Вор сам себе беду накликал и оттого несчастный вдвойне; жизни не будет. А к тебе, Алисонька, если нужно, твоё добро вернётся.

Алисия вдруг жалобно заскулила, представив, какой красивой увидел бы её Димон и его родня, а теперь она опять в их глазах – жалкая нищенка.

Бабушка Гизела словно очнулась. Она, пыхтя, поднялась, подошла к Алисии и поцеловала её в затылок.

- Всё будет хорошо, моя любимая. Не жили богато, неча начинать! За квартиру я заплатила, проездной у тебя есть. Или нет? Есть! Вот видишь. Скоро пенсия. Наладится всё. И не такое приходилось терпеть. Подумаешь, шуба какая-то. Жили без неё раньше и теперь проживём.

Она обняла Алисию за голову и тихо прошептала в самое ухо:

- И помни, я всегда за тебя молиться буду. И когда уйду в тот, другой мир.

…

БЕДА.