ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР

Настя взяла со стола тарелку с крабовым салатом и со скоростью звука принялась запихивать его в рот прямо руками. Проходившая мимо хорошенькая официантка невозмутимо сделала Насте замечание:

- Тарелку не забудьте оставить! Тарелки с собой не брать и посуду не бить!

- Ага, - промычала Настя и, взглянув на воинственную бабушку Гизелу, быстро скомандовала: - Бежим!

Тут уже она сама схватила бабушку за руку и поволокла из зала-библиотеки. Начальник магнатовой охраны ещё что-то кричал им вслед. А Настя обернулась и выдала:

- У вас там щи на столе. Как заказывали. Зелёные. По-русски! Жрите быстрее, пока не остыли.

Бабушка с Настей выскочили на улицу и быстро скрылись за поворотом. Они не слышали, как магнат со своим вассалом трясут персонал ресторана.

- Сумасшедшая старуха! В дурку её! С гулящей девахой вместе.

Магнат сам хотел догнать беглецов, но ему неожиданно путь преградил охранник ресторана.

- Это что ещё такое? – опешил магнат. – Фамилия?

- Пушкин, - спокойно произнёс охранник. – Александр Сергеевич.

Магнат застрясся, побежал искать менеджера. Оказалось, что их тут несколько. Тогда он подбежал к самому большому парню и стал трясти его за грудки:

- Вы за это ответите! За оскорбление! За бардак! За старуху чёртову!

- Ага, - спокойно ответил менеджер, не меняясь в лице.

- Что-о-о-о? – зарычал магнат. – Фамилия?

- Пушкин, - так же невозмутимо откликнулся менеджер. – Александр Сергеевич.

У магната вытянулось лицо. Он завертел головой, пытаясь найти поддержку у других посетителей. Мимо проходила с подносом хорошенькая официантка и, увидев бурную сцену, остановилась.

- Пушкина! – представилась официантка и присела в реверансе. – Наталья Николаевна!

- Вы все, все будете уволены… - прошептал магнат. – И ресторану вашему конец!

Но, видимо, не столь могущественным оказался нефтяной магнат. Не смог справиться с Пушкиным Александром Сергеевичем.

НАСТЯ И АЛИСА.

Удивительно, но всё как-то обходилось благополучно. Настя подружилась с бабушкой Гизелой и Алисией, хотя дружбой это назвать было сложно. Душевных бесед они никогда не вели, не делились тайнами.

Настя имела обыкновение надираться пива, тогда – пиши: «Пропало!» - ей так от Гизелы влетало, лучше уж совсем на глаза не попадаться. А на ясную голову разглагольствовать о жизни не хотелось.

Как-то ночью Настя приехала в Кунцево, нашла дом, где снимали угол Зингер, встала под окнами и стала голосить:

- Зингер! Алиска Зингер! Зингер!

Было понятно, что Настя уходить не собирается. Алисия выскочила на улицу в ночной рубашке, накинув на плечи куртку.

- Чего орёшь?

- Алиска, вынеси чего-нибудь пожрать, живот сводит!

Деваться некуда, Алису сделала бутерброды с кусками варёной куриной грудки и вынесла Насте. А наутро получила выговор от всего подъезда.

Однажды Настя попросила Алису съездить вместе с ней в её родной посёлок под Тверью, помочь перевезти сумки с тряпьём, которое она привезла из командировки в Китай.

В Китай на работу Настю отправило модельное агентство Влады Константиновны, но ни один кастинг там Настя не прошла, зато накупила (не украла!) за копейки дешёвого тряпья, которое теперь следовало выгодно перепродать. Она уже договорилась на Чергизовском рынке с одним торгашом, и он готов был приобрести весь товар оптом по сходной цене.

Алиса согласилась помочь, хотя трястись на электричке ей совсем не хотелось, потому что буквально перед этим были натурные съёмки в Подмосковье, где она изрядно вымоталась.

Первые числа июля выдались на редкость жаркими, и девочки надели коротенькие сарафаны на бретельках, подставив солнцу точёные плечи, тонкие руки и бледные ноги. Но бледность бледности рознь. Настина была как кефир, а Алисина бледность оказалась сродни цвету слоновой кости и, играя, переливалась на солнце, а если девушка попадала в тень, то бледность становилась позолоченной, вскоре приобретая оттенок корицы.

- Алис, ты в солярий ходишь? – вдруг спросила Настя, обратив внимание на её тёмную, матовую кожу.

- Нет.

- А чего, как негра?

- Не знаю.

Алису часто спрашивали, в кого она такая смуглая, и она всегда терялась. Такая шоколадная в семье была она одна. Тёмная матовость очень ей шла, была её козырем. В школе девчонки завидовали, что в лёгком сарафанчике идёт в жару с голыми ногами, а как в колготках, ноги гладкие, матовые с тёмным отливом. все смотрят и любуются. И на съёмках фотографам эта её особенность нравилось. Фотки получались великолепные, ничего не требовалось ретушировать.

Сейчас в электричке Алиса сидела на скамье в вагоне, заложив ногу на ногу, и видела, что люди идут мимо и косят на её явно не тронутые загаром, но с шоколадным отливом ноги. Её это забавляло, а Настю злило.

Они приехали в посёлок часа через два, вспотевшие, с румянцем во всё лицо. Только вышли из вагона, как местные парни сразу стали их кадрить, таких зазывно ярких и чувственных. Если Алиса смущённо улыбалась, Настя за словом в карман не лезла и давала прикурить.

- Пастухова, откуда это ты? - заигрывая, вопрошали парни.

- А вам какое дело? – как можно небрежнее отвечала она.

- Ты, я смотрю, подругу в Москве нашла?