Из жизни фруктов

-- Естественно, я поговорил с врачом. Невменяемость Малахо-ва, -дальше он читает, -- "...была связана с началом психическо-го заболевания, в основе которого лежали склеротические про-цессы и почечная интоксикация. Проведенное лечение дало более или менее устойчивое просветление сознания, возврат к трудос-пособности".

-- И с чем же мы сегодня имеем дело? -- спрашивает Саковин.

-- Отвечу, опять же цитатой: "Возможные дефекты психики: в состоянии резкого эмоционального подъема или спада может быть склонен плоды собственного фантазирования считать ре-ально происшедшими событиями".

-- То есть склонен бессознательно завираться?

-- Оригинальные у него фантазирования! -- снова не выдержи-вает Томин. -- Сумасшедший-сумасшедний, а воровать ума хвата-ло! И две с полтиной раздобыл и перевел куда надо.

-- Даже не знаю, что делать, -- озадаченно произносит Саковин. -- Какой из него, к шуту, свидетель?.. Но, с другой стороны, кто сказал, что он и теперь "того?..

-- Женя, надо поговорить! Нам бы какие-то зацепочки, дальше сами размотаем. Шишкин у меня уже на крючке.

-- Я считаю, Евгений Николаевич, -- поддерживает Знаменский, -- надо попытаться добыть из Малахова истину. Пусть хоть иска-женную. Если его начинает "заносить", это сразу заметно, мы сумеем отсеять фантазии.

-- Ну... давайте попробуем, -- соглашается Саковин.

-- Разрешите предварительно один звонок. Это существенно.

Пал Палыч торопливо набирает номер.

-- Знаменский беспокоит. Как у вас с шоферами?.. Да?.. Спаси-бо большое! -- и кладет трубку очень довольный. -- Помидоры вывезены на базар. Сданы Шишкину. И тогдашняя черешня тоже, -- добавляет он для Томина. -- И всем шоферам товар отпускал Васькин. Малахов сказал правду -- при нем вагоны уже стояли пустые. А ведь все было подведено так, чтобы отвечал он!

-- Один раз признали невменяемым... -- подает голос Томин.

-- Вот-вот! Для того и держали! Привезут груз при Васькине, он сразу кинет налево, сколько успеет, потом заступает на смену Малахов и... оформляет недостачу. Ценнейший человек.

-- Женя, я зову? -- не терпится Томину.

-- Зови.

Малахов входит все такой же стеснительный, немного робею-щий. Саковин мягко приглашает его взглянуть:

-- Иван Степаныч, вот есть у нас одна фотография, -- он кладет на стол снимок.

-- Это вы, -- изумленно смотрит Малахов на Томина.

-- Вы и я.

-- Загадка. Не встречались же, -- округляет он наивные глаза.

-- Но перед вами фотография, документ, -- говорит Саковин. -- Как вы можете это объяснить?

-- Не знаю. А вы? -- снова адресуется он к Томину.

-- Я тоже забыл.

-- Загадка. Улыбаюсь. Выгляжу хорошо, да?

-- А вы часто фотографируетесь? -- спрашивает Саковин.

-- Нет. Зачем.

-- Возможно, тогда вы вспомните... пусть не с этим товарищем, а еще с кем-то... но так же вот пожимаете руку... вас не фотографи-ровали?

-- Недавно. Для стенгазеты.

-- С кем же?

-- С Котей мы, -- улыбается Малахов.

-- Простите?

-- С Васькиным, -- объясняет Знаменский.

-- Я в галстуке, -- склоняет голову набок Малахов. Фотография интригует его. Он говорит о ней охотно.

-- Поточнее не вспомните, когда именно вы фотографирова-лись с Васькиным?

-- Неделя. От силы -- полторы.

-- А по какому поводу?

-- Выполнение соцобязательств. Вроде друг друга поздравля-ем.

-- И помещена она в стенгазете?

-- Нет еще. Скоро.

-- Ну а кто вам предложил... кто сказал, что надо сняться?

-- Котя. -- И снова рука тянется потрогать фотографию, повер-нуть так и эдак. -- Загадка! -- смакует он.

-- Иван Степаныч, фотограф был ваш, базовский?

-- Нет. Приглашали. По трешке взял.

-- Хорошо, с этим вопросом ясно, -- подытоживает Саковин.

Знаменский поднимает палец, прося слова. Саковин кивает.

-- Иван Степаныч, это вы привлекли Старухина для составле-ния актов о недостачах?

-- Я это.

-- Но он же больной человек, подпишет что угодно.

-- Нет, -- встает Малахов на защиту Старухина. -- Он когда как. Когда привлек, он в себе был. За три дома от базы. Скучает. Я и привлек. Без бюрократии. На свежем воздухе. Сиди, смотри. Чекушку поднесут. Но ребята портят. Нельзя ему много-то. Дяде Коле.

-- Ясно, -- говорит Саковин. И, видя, что Томин хочет спро-сить. -Давай.

-- Что делает у вас на базе Викулов?

-- Он бригадир. Над грузчиками.

-- И все?

-- Ну... Голова, вообще-то. Мозги в спецовке. Чего надо умное -- к нему. Большой человек был. Юрист. Так и зовем. За справед-ливость пострадал, -- переживает он за Викулова. -- С горы -- да к нам. Так человек пострадал! Страшное дело!

-- Можно я про основное? -- спрашивает Знаменский.

-- Пожалуй... -- соглашается Саковин.

Знаменский подходит к Малахову, садится рядом, дружески кладет руку на колено.

-- Иван Степаныч, вы ведь добрый человек, это видно. Скажи-те, за что вы меня старались в тюрьму посадить?

Малахов очень расстраивается:

-- Не старался! Что вы! Да боже мой!

-- Но ведь мне за получение взятки полагается тюрьма. А вы мне эту взятку на книжку перевели. Перевели ведь?

-- Перевел... -- шепчет Малахов.

-- Зачем? Я вас просил? Намекал? Был хоть какой-то разговор -- мол, мне от вас что-то надо?

-- Не было.

-- Как же вам в голову пришла такая мысль?