Из жизни императрицы Цыси. 1835–1908

Император, уже несколько пресытившийся изнеженными китайскими красавицами, с удовольствием смотрел на эту маньчжурку, в которой нежность как бы дополнялась крепостью, здоровьем. К сожалению, он не видел ее лица. Сяньфэн уже думал кашлянуть, чтобы незнакомка обернулась, но тут она запела особенно красиво, и ему не захотелось прерывать ее. Тихо стоя на ступенях, выходивших во дворик, и опершись о перила, он слушал искусно сложенный куплет, в каждой строке которого менялись всего один-два иероглифа:

Осенний месяц висит в пустоте,
звучит мелодия флейты.
Месяц в пустоте словно играет,
звуки флейты чисты.
В висящей пустоте играет флейта
мелодию чистой обиды.
В пустоте звучит мелодия флейты,
рождается чистая обида...

— Отличная песня! — не удержавшись, воскликнул Сяньфэн.

Девушка испуганно обернулась и увидела, что перед ней не кто иной, как Десятитысячелетний господин, о котором она ежедневно думала.

— Ваша рабыня Орхидея! — отрекомендовалась она, поспешно встав на колени. — Я счастлива лицезреть перед собой земного будду и пожелать ему десять тысяч лет жизни, десять миллионов лет!

Ее голос был так нежен, что Сяньфэну показалось, будто с ним разговаривает феникс, а не женщина. Он велел ей поднять голову и увидел изогнутые брови, ясные глаза, розовые щеки, похожие на персики, и смеющиеся вишневые губы. Пораженный, он подумал: „Я знал многих женщин, но еще никогда не встречал таких свежих и волнующих. Если до сих пор я считал, что среди маньчжурок нет настоящих красавиц, то теперь отказываюсь от этой мысли!“ Сделав знак Орхидее, он вошел в дом и уселся на одну из постелей...

Орхидея поднесла Сяньфэну освежающий мятный напиток. Отпивая маленькими глотками, император внимательно смотрел на девушку, которая явно не ожидала его визита и не успела переодеться. Правда, на розовой шее у нее была золотая цепочка, но халат запахивался не очень плотно и из-под него на самой груди выглядывала бирюзовая нижняя рубашка. Осушив кубок, Сяньфэн протянул его девушке. Та почтительно взяла его своими тонкими, словно выточенными из белой яшмы, пальцами, ногти которых были покрыты красным соком бальзамины, как вдруг император схватил ее за руку. Великолепный нефритовый кубок со звоном разбился. Однако Орхидея, не смевшая поднять головы, была не столько напугана или раздражена, сколько обрадована. Император подтянул ее к постели, усадил рядом с собой и, поглаживая ей руку, стал спрашивать, как ее зовут, сколько ей лет, из какой она семьи, когда попала во дворец. Девушка послушно отвечала. Сяньфэн придвинулся еще ближе и что-то прошептал ей на ухо. Покраснев, она усмехнулась, вышла в передний двор и позвала двух главных евнухов — Цуй Чанли и Ань Дэхая. Когда они предстали перед императором, он сказал им:

— Повелеваю вам отправиться в Павильон воды, деревьев и чистого цветения, чтобы меня там не ждали. Пусть все делают что хотят, а я сегодня буду отдыхать в Тени платанов.

Евнухи отлично поняли его и, прикрыв двери, тихо удалились. Орхидея провела с императором весь день. Наконец оба они, довольные, вышли подышать свежим воздухом. Евнухи принесли своему властелину паланкин, Орхидея почтительно встала перед ним на колени, но едва император выехал за ворота, как служанки и оставшиеся евнухи бросились поздравлять ее. Девушке было стыдно и в то же время приятно: она чувствовала, что теперь повелитель ее не забудет, а может быть, позовет и этой ночью. Вернувшись в комнаты, она начала тщательно причесываться, наряжаться, умащивать себя благовониями. Обычно летом она купалась после обеда, но сегодня из-за неожиданного визита не успела этого сделать — лишь обтерлась цветочной росой, напудрилась, позволила служанкам воткнуть себе в волосы магнолию и стала ждать...

И она не ошиблась: после ужина в ее дом вошел главный евнух Палаты важных дел с зеленой табличкой в руках:

— Приказ драгоценному человеку Орхидее! — воскликнул он.

Из этих слов Орхидея поняла, что император уже даровал ей титул драгоценного человека, и несказанно обрадовалась. Опустившись на колени, она приняла табличку; служанки отвели ее в спальню, раздели и, согласно обычаю, снова умастили благовониями. Когда эта процедура была закончена, одна из служанок вызвала посланца, он закутал Орхидею в специальную накидку, посадил девушку к себе на плечи и, придерживая ее за ноги, понес в спальный дворец императора. Часа через два после этого он вновь принес ее в Тень платанов, но с очень редким для Сяньфэна повелением: следующей ночью ждать нового вызова. Служанки и евнухи поняли, что она понравилась его величеству и, как знать, может еще родит наследника и станет императрицей. Все начали заискивать перед ней, а Ласточку даже переселили в другое место, чтобы она не мешала Орхидее.