Из жизни императрицы Цыси

Оба счастливчика, которых звали Лю Жумэй и Гуань Цюйань, получали каждый год по две тысячи серебряных лянов и по десять больших кусков шелка. Они были очень красивы, прекрасно рисовали, но в умении делать карьеру Гуань Цюйань далеко превосходил Лю Жумэя и за каких-нибудь полгода превратился во второго Ли Ляньина. Лю вышел из строгой чиновничьей семьи, вел себя скованно, поэтому Цыси не очень любила его. А Гуань был типичным шалопаем, в доме которого процветали сразу все религии (или, точнее, ни одиой), живопись, легкое пение... Семнадцати лет он сбежал. с одной театральной труппой, два года пел в кунь-наньской музыкальной драме, затем проигрался, украл вещи своего учителя и опять сбежал. Через полгода скитаний он вернулся к семье, однако на этот раз возмущенный отец сам выгнал его. Тогда Гуань ночью проник домой, похитил все деньги отца и отправился в Пекин, где целые дни проводил в публичных заведениях. Долго ли могут продержаться деньги у шалопая? Зерез три месяца ему уже одеться было не во что, из увеселительных заведений его гнали, поэтому он стал петь и просить милостыню на улицах. Северяне, слыша томные южные песни, иногда раскошеливались, но по-настоящему ему повезло лишь у чайной Весенний цвет, где собирались главным образом евнухи из дворца. За чайной была специальная певческая площадка для развлечения гостей, и, если песня им нравилась, они платили щедро. Так случилось и на этот раз, когда Гуаня услышал евнух Ли Шестой. Захлопав в ладоши, он подозвал певца к себе, спросил его имя и дал ему целых три ляна. После ухода евнуха окружающие стали поздравлять Гуаня и советовать ему познакомиться с Ли Шестым поближе.

Гуань Цюйань был человеком сообразительным. Когда Ли Шестой пришел в чайную снова, он вежливо поклонился ему, завел с ним льстивый разговор и попросил его самого выбрать что-нибудь по песеннику. Ли выбрал арию о снеге, и Гуань постарался спеть ее со всем искусством, на какое был способен.

— Ты очень недурно поешь, мой мальчик, — сказал довольный евнух, — Наша Старая будда обожает слушать арии, и я мог бы кое-что посоветовать тебе.

Гуань, ни секунды не медля, стал просить дать ему этот совет.

— Сейчас при дворе создается Студия исполнения желаний, в которую ищут нескольких юношей, умеющих петь и рисовать, — молвил Ли Шестой. — Тебе стоит подать на конкурс: особенно если ты хоть немного владеешь живописью...

— Живописью?! — радостно воскликнул Гуань. — Да она для меня еще ближе, чем пение. Я умею рисовать и горы, и реки, и цветы, и травы. Если не верите, я могу показать вам.

— Отчего же? Верю и очень рад, — сказал евнух. — Тогда завтра я отведу тебя во дворец.

На следующее утро он принес Гуаню новую одежду, заставил его чисто выбриться, критически осмотрел юношу и остался доволен. Рекомендация Ли Шестого оказалась совсем не лишней, так как все кандидаты должны были иметь рекомендующих, а Ли пользовался влиянием при дворе. Помогла и красота юноши, и то, что его рисунки понравились Цыси, — короче говоря, вскоре Гуаня сделали управляющим Студии исполнения желаний.

Однажды вечером, когда он развлекался какой-то игрой с молодыми евнухами, к ним вошла фрейлина и сказала:

— Вы тут веселитесь, а Великая императрица беспокоится!

Гуань Цюйань посерел от страха, не понимая, чем он мог вызвать беспокойство Цыси. Фрейлина улыбнулась, открыла коробку, которую принесла с собой, и протянула Гуаню:

— Старая будда жалует тебе эти кушанья. Не исключена возможность, что она вызовет тебя, готовься! Тут только у юноши отлегло от сердца. Он взглянул на кушанья, понял, что они с императорского стола, хотел поблагодарить за милость, но фрейлина уже исчезла.

В душу Гуаня опять закралась тревога: „Почему Великая императрица так отличает меня? Может быть, она хочет мне что-нибудь поручить? Конечно, это очень приятно, но если я не сумею исполнить ее поручения, то мне несдобровать!“ Тут его мысли приняли другое направление: „Ведь я всего лишь уличный певец. Если бы яне встретил господина Ли, я до сих пор бродил бы в лохмотьях и униженно клянчил деньги. Теперь я счастлив только благодаря ему и Великой императрице, а это значит, что ради нее и умереть не жалко“.

Он снова приободрился. В этот момент вернулась фрейлина, которая уже приходила, и произнесла:

— Великая императрица изъявила священное согласие принять Гуань Цюйаня во дворце Море мудрости!

Юноша поправил свою одежду, шапку и вслед за фрейлиной пошел по дорожкам парка. Всюду сияли разноцветные фонари, под ними стояли евнухи, готовые тщательно допросить каждого прохожего, но фрейлина делала им тайный знак, и они отступали. Все беседки, террасы, башни и павильоны были словно нарисованы искусным художником. Одна из беседок так и называлась: Прогулка на картине. Недалеко от нее оказалась пещера, пройдя которую Гуань увидел высокое строение с надписью „Море мудрости“. Юноша почти-стельно остановился у ворот, расписанных драконами и фениксами, но фрейлина велела идти смелее, провела его через анфиладу комнат и, доложив о приходе Гуаня, сказала ему: