Из жизни кукол

Свен-Улоф запахнул халат, доел яйцо и допил воду. Когда он входил в ванную — бриться и чистить зубы, — эрекция уже прошла.

Свен-Улоф включил электрическую щетку, надеясь, что Оса не проснется. Хотелось еще немного спокойно подумать.

У него была Сага. А с кем пережила первый сексуальный опыт Алиса?

Об этом он понятия не имел.

Может быть, именно такие вещи они и обсуждают.

Его дочь там разговаривает о сексе с чужаками. С заправилой, с этим Мартинсоном. Мягкий, сладкоречивый, женственный Луве Мартинсон слушает, как Алиса рассказывает такое, что должна бы рассказывать ему, Свену-Улофу.

Ему, который любит ее больше всего на свете.

Свен-Улоф сплюнул зубную пасту, прополоскал зубы жидкостью с фтором и открыл шкафчик. Бритвенный станок, помазок, мыло для бритья и вода после бритья.

Да еще эти две чокнутые девки, Нова и Мерси. Им что Алиса рассказывала?

Алиса завела о них речь во время последнего разговора. Мерси из Нигерии, такая сильная, она просто завораживает. И Нова, такая красивая.

Тоже мне образцы для подражания, думал Свен-Улоф, взбивая помазком мыльную пену.

Он почитал их объявления в Сети. “Pls call Nova[2]», а также “Mercy Hot Chocolate — 18[3]». Даже некоторое время размышлял, не ответить ли. Шлюхи и наркоманки, вот и все.

В лето после истории с Сагой он впервые взбунтовался против семьи и церкви. Их было четверо, пятеро, шестеро парней. Клей, пластиковые пакеты, укромное местечко под мостом.

Его единственный опыт с неким подобием наркотиков. В те дни Свену-Улофу для обретения себя хватало клея.

Мечты обретали форму, образы сменяли друг друга, задерживались на несколько минут, а ему казалось — на несколько суток. Выражать мысли становилось просто, слова приходили сами собой, а дежа вю врастали в плоть. Но телу крепко доставалось. Психике тоже.

Нюхать клей и корчиться в грязи под мостом, подумал Свен-Улоф и поднес бритву к коже. Когда тебе шестнадцать, можно выдержать одно лето. А в двенадцать — может быть, два.

Свен-Улоф Понтен гладко выбрился. Запах воды после бритья перенес его на тридцать лет назад, под мост в Емтланде. Парфюм немного отдавал клеем.

Свен-Улоф выстриг несколько волосков из ноздрей, пригладил брови и посмотрелся в зеркало. Да, пара килограммов явно лишние. Но выглядит он неплохо. Моложе сорока пяти, сказала Тара, когда поняла, сколько ему на самом деле.

Тара, которая тоже взбунтовалась против христианства.

А сам он снова обрел веру, уже взрослым.

Свен-Улоф снял халат, встал под душ и включил воду.

Они тогда провели в машине полчаса, и сейчас он ясно видел перед собой лицо девушки. Щербинку между передними зубами и родинку над верхней губой. Ближневосточная Мадонна. Свен-Улоф включил воду посильнее, чтобы жена его не услышала.

Его мысли постыдны, как постыдны его деяния.

Как больно быть мужчиной.

Pls call Nova Backpage/Sweden/Stockholm/Adult/Escort Service

Написав неправду о своем возрасте, Нова составила прайс-лист и каждую строку отметила красным сердечком. От тысячи четырехсот крон за полчаса до десяти тысяч за всю ночь. Только наличные, только предоплата.

Осталось нажать “копировать” и “вставить”.

Нова написала, что она очень тактична.

Что она открыта для любых предложений.

Что время, проведенное с ней, незабываемо.

Pls call Nova

Poster’s age: 18

Location: Stockholm[4]

Mercy Hot Chocolate — 18 Backpage/Sweden/Stockholm/Adult/Escort Service

Мерси сидела в кафе, спиной к стене, чтобы никто не мог заглянуть ей в телефон. “Hello gentlemen! — написала она. — My name is Mercy, a horny black girl ready to bring you up to an ecstasy of pleasure”[5].

За спиной у нее висела грифельная доска.

Написанные белым мелом буквы извещали, что сегодня пирог стоит восемьдесят крон. Начинка — цуккини, батат, сыр фета и жареные орехи.

Суп сегодня на десятку дешевле пирога, густой томатный суп с чечевицей. Подается с айоли и петрушкой.

I’m waiting for your call.

Please no hidden numbers.

Mercy Hot Chocolate — 18

Poster’s age: 18

Location: Stockholm[6]

Слишком многое пережили “Ведьмин котел”

Девять квадратных метров занимал неприметный кабинет: бежевый линолеум, стеллажи из “ИКЕА” и письменный стол, унаследованный от молодежного клуба, который располагался здесь раньше. Здание, дававшее приют детскому саду, средней школе и молодежному клубу, выкупила частная клиника, и оно эволюционировало в лечебницу-интернат для девушек, подвергшихся сексуальной эксплуатации. На застекленной двери помещалась пластиковая табличка: “Луве Мартинсон, заведующий”. Табличка была напечатана на принтере для этикеток.