Из жизни кукол

Луве вспомнил девушку в очках и с забинтованной рукой, и у него резануло в желудке.

— В больнице ее навестил ее парень. И первым делом задал вопрос, угрожал ли ей насильник ножом или пистолетом. Когда девушка ответила, что у преступника вообще не было оружия, парень впал в подозрительность и задал еще один вопрос. Догадываетесь, какой?

Он подождал. Девушки молча переглядывались. После некоторого молчания Мерси сказала:

— Он спросил: может быть, все произошло с ее согласия?

Луве кивнул.

— Дословно он сказал так: значит, ты просто дала себя изнасиловать? Как вы думаете, почему он так сказал?

— Ревновал, — предположила одна из девушек. — Испугался, что ей понравилось.

— Не очень-то понравилось, если ей пальцы сломали, — напомнила другая.

— Он так сказал потому, что он мужчина, — вмешалась Алиса. — Вы не понимаете. Не можете понять, потому что мужчин не насилуют.

Луве поразмыслил.

— В одном исследовании говорится, что мужчины чаще склонны обвинять жертву изнасилования и даже оправдывать насильника. Но тут скорее речь о…

— От члена столько вреда в мировой истории, что вам всем нужна лицензия на его использование. — Нова усмехнулась, глядя на него в упор. — И что же лично вас делает лучше других мужиков?

— Я не утверждаю, что я лучше. Я только хочу напомнить: я в первую очередь ваш психотерапевт. А не мужчина средних лет, который возомнил, что может толковать ваши переживания, не разделяя ваш опыт.

— Ладно, — сказала Нова. — О чем сегодня будет разговор?

— Думаю, мы начнем там, где закончили в прошлый раз. — Луве повернулся к Алисе. — Ты тогда не выговорилась до конца. Хочешь что-нибудь добавить?

Алиса росла в авторитарной семье, в детстве ее держали в ежовых рукавицах, но в четырнадцать лет она, по ее собственным словам, “взбунтовалась и снялась в одном фильме”. На первой сессии Алиса рассказывала группе о съемках.

— Парень, с которым я тогда встречалась… ну, он знал много всяких странных типов, и одного режиссера знал. Мне заплатили десять тысяч…

Пока Алиса рассказывала, что ей пришлось вытворять перед камерой, Луве искоса поглядывал на Нову и Мерси. Ему хотелось видеть их реакцию, когда кто-то делится опытом, который имелся у них самих.

Нова, может быть, и не сочувствовала искренне, но слушала заинтересованно; Мерси уставилась в пол, взгляд обращен куда-то в себя.

Может быть, пришло время и мне начать рассказывать, подумал Луве.

Но как все запутано.

Как не похоже на правду.

Необходимо расковырять раны “Ведьмин котел”

— Сначала они резали мне живот и грудь, потом использовали как писсуар.

Таких, как Алиса, всегда выбирают в школе Люсиями. Миленькая до тошноты. И выглядит моложе своих семнадцати лет.

— Потом стали натравливать на меня собак…

Нова так и видела все перед собой. Северная окраина Стокгольма, промышленное помещение, перестроенное, чтобы снимать ролики, каких не найдешь на обычных порносайтах. Десять обросших бледным жиром мужчин, немецкая овчарка в течке и девушка. Так называемая “petit pre-teen” — настолько субтильная, что члены рядом с ней кажутся больше, чем есть на самом деле.

“Люсия” вдохнула кислород, еще остававшийся в комнате, и его поглотила тьма внутри нее. Говорить больше было нечего.

Слова взорвались.

Луве — психотерапевт — подался вперед и сцепил руки.

— Ты приняла решение порвать с той жизнью; сильное решение. Они больше не смогут навредить тебе.

Нова узнала этот взгляд, он кричал: “Убить сволочей! Отрезать им члены и затолкать в глотку!” Но Луве — профессионал. Его обязанность — научить этих семь девочек быть здоровыми без ненависти, потому что пока ты ненавидишь — ты не выздоровеешь.

Ненависть — ржавый нож, воткнутый тебе в живот.

Луве мужчина, но вроде все понимает. Может, он гомик — во всяком случае, вид у него женоподобный. Сорокалетний мужик с крашеными черными волосами, семьи нет, даже подружки, похоже, нет.

Луве повернулся к Нове — девушке, которая всегда говорила охотно. Которая не замолкала там, где останавливалась эта малышка, а продолжала молоть языком дальше. Что чувствуешь, когда тебе в прямую кишку заталкивают тридцатисантиметровый дилдо. Что чувствуешь потом, когда кал и кровь льются по ногам, а тебя хлопают по спине и говорят, что ты держалась молодцом.

— Нова… ты ведь прошла через нечто подобное, — сказал Луве. — Как ты справлялась? — Луве говорил спокойно, но Нова знала: он очень взволнован.

Его выдавали запястья тощих рук.

В крови у него билась злость, под тонкой кожей пульсировали жилки.

— Я блевала, пока желудок не опустеет, — сказала Нова. — Чистила зубы, пока из десен не пойдет кровь. Пила спиртное, пока меня снова не начинало рвать. Стояла в душе под кипятком. Иногда мыла себе между ног металлической мочалкой. You name it[8].

— Ты описываешь первичное самоповреждение… Ну а потом? Что ты сделала, чтобы жить дальше?

— Трепалась. Бренчала языком, как не знаю кто.

Луве кивнул, и Нове показалось, что он улыбнулся краем рта.