Из жизни одиночки (СИ)

Это зрело давно, по капле набираясь с каждым уходящим воином и каждым поступлением новобранцев. Но до недавних пор Сумраку было безразлично, что думают и говорят остальные — главное, он сам знал, кто он и чего стоит. Теперь же пошатнулся единственный барьер, сдерживавший лавину сомнений, подозрений и критики — его вера в самого себя. И Сумрак понимает: ему не выстоять на этот раз.

Так больше не может продолжаться. Сумрак набирается смелости и идет к отцу. Идет с просьбой, за которую Вожак вправе прикончить его на месте.**

Он начинает с начала. Ну, почти — все-таки, статус Кровавого при нем остался. Кровавого без признанных заслуг и трофеев. Стена его отсека пуста, но грива усеяна кольцами — это странно, это выводит некоторых воинов из себя. Да и сам факт смены клана… Отречение от прежнего Вожака и присяга другому… Это не укладывается во многих головах. Но Гнев так сказал, значит так оно и будет. Только непонятно все-таки…

Клан принимает Сумрака неохотно. Теперь о нем шепчутся еще больше, и каждый второй считает своим долгом вызвать на поединок, дабы «проучить». Но Сумрак был к этому готов. И ему все равно. Пусть болтают, что хотят, делают, что хотят, ведут себя, как хотят. А он здесь будет тем, кем хочет он. Сумрак не требует всеобщего признания, главное для него — примириться с самим собой.

…Сын Грозы просыпается, встает с ложа и с наслаждением потягивается. Привычная боль как отголосок череды сражений тягуче разливается по всему телу, но она даже приятна — значит жив. Так говорил Учитель. Сумрак понял его лишь теперь.

Он одевается и идет в душ. Моется, как всегда, молча, игнорируя косые взгляды; невозмутимо идет на тренировку, сопровождаемый ими же.

Одиночке нет дела до других. Его сердце, наконец, спокойно.