Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Птицы так мчались навстречу потокам Зефира,

Что захватило б у слабого смертного дух,

Белые перья сияли на фоне «сапфира»

И вдохновили Зевсида: «Поможет мне пух!»

113

К вечеру он приземлился у бездны Пифона,

Вновь оглядел это место с различных сторон:

«Будет мой храм здесь стоять, возле рощи цитрона!» —

Вслух произнёс архитектор богов Аполлон.

Ночью глубокой по просьбе прекрасного бога

Птицы к подножью Парнаса доставили пух,

Ярко блеснул он в ночи, словно в речке сорога,

Быстро собрался во мгле он в десяток стамух[10].

114

Вскоре сложилась на небе ночном колоннада,

Следом за ней появились большой архитрав,

Портик с рисунком и крыша, под ней – анфилада…

Феб создавал на священной земле кенотаф.

Силою мысли вращал Феб своё созиданье,

Вымерил взглядом пропорции в нём и углы,

И опустил у подножье горы в ожиданье,

Что будут части его и крепки, и белы!

115

В полном безветрии спали дубы и цитроны,

С храма из пуха Зевсид не сводил острый взор,

Вскоре бог солнца взглянул на Парнасские склоны,

Ласковый луч устремляя меж раненых гор.

Портика храма коснулся сияющий Гелий,

Свет по высоким колоннам спустился к земле,

Храм каменел и, сверкнув чешуёю форелей,

Стал неподвижным над бездной, подобно скале.

116

С гордостью Феб обошёл белоснежное зданье,

Золотом тонким украсил его изнутри:

«Будут правдивыми в храме моём предсказанья,

Станут равны в этом доме рабы и цари!»

«Смертным служить предстоит в этих мраморных залах,

Установлю свой порядок, законный навек,

Буду участвовать сам я во всех ритуалах!» —

Твёрдо решил Лучезарный, спускаясь на брег.

117

С кромки воды обозрел неспокойное море,

Лёгкий корабль он увидел в лазурной дали,

В Аттику плыли критяне на вольном просторе —

Это купцы направляли сюда корабли.

Бросился в воду, он став дружелюбным дельфином

И оказался мгновенно вблизи корабля,

Феб удивил мореходов поступком невинным:

Не приближалась к плывущему судну земля…

118

Он, не желая загадкой пугать мореходов,

Белым дельфином галеру повлёк за собой,

И проведя это судно меж рифов и бродов,

Стал для критян он назначенной новой судьбой…

Этот корабль бросил якорь у пристани Крисы,

К новому храму повёл Аполлон моряков,

«Хайре!» махали ветвями ему кипарисы,

Весело плыли над ним кружева облаков.

119

Вскоре критяне стояли у дивного храма:

Ввысь возносились столбы белоснежных колонн,

Невероятной казалась вокруг панорама,

Каждый из них был такой красотой изумлён…

«Белый «корабль» поплывёт через долгие годы,

Здесь и служите, не зная лишений и бед!

Станут сюда приходить за советом народы,

Будет на каждый вопрос их мой мудрый ответ!»

120

Так Аполлон говорил удивлённым критянам:

«Волю мою через пифию вам передам!»,

Храм воссиял, розовея в закате багряном,

И приступили жрецы к благородным трудам…

Лира

121

Годы ложились под стопы великого Крона,

Любвеобильный Зевес взял верховную власть,

Выстроил дивный дворец для богов и для трона

И утолял на земле неуёмную страсть.

Гея отныне жила без больших потрясений,

Изредка Зевса тревожил титан Прометей,

Не изъявлявший царю никаких преклонений,

Любящий смертных, как им порождённых детей.

122

Бог Лучезарный был занят духовной работой:

Через оракула людям вещал о судьбе,

Феба сестра занималась любимой охотой,

Время и силы свои посвящая стрельбе.

Храм был известен уже на широких просторах

Горной, измученной распрей великой страны.

Люди спешили в него при возможных раздорах,

Чтоб избежать им ненужной кровавой войны.

123

В царствах далёких и близких ходило преданье —

К Дельфам таинственным тянется много путей!

Храм развивался, и строились новые зданья,

Где принимали оракулы разных гостей.

Знатные люди дарили животных и злато,

Знанье грядущего – благо, считали они.

Но не бралась с бедняков и страдающих плата —

Знали жрецы, что у многих безрадостны дни.

124

Трепетно Феб относился к своим предсказаньям,

Не обделял он вниманьем дельфийских жрецов,

Юношей стал привлекать к боевым состязаньям,

Чтоб продолжали с успехом занятья отцов.

Он никогда не чурался тяжёлой работы:

Выстроить мог неимущему каменный кров,

Не избегал на волков многодневной охоты —

Так защищал он ему посвящённых коров.

125

Нравилось Фебу следить за большими стадами

И напевать им прекрасные песни свои,

Перекликаться любил Лучезарный с дроздами,

Соревновались с Зевсидом в ночи соловьи.

Дивное стадо паслось на зелёной долине

Недалеко возвышалась Киллена-гора,

Лучшие травы росли на цветущей равнине,

Где оказалась весною Деметра щедра.

126

Феб отдыхал в тёмной роще восточного склона,

Не беспокоясь о стаде коров и быков —

Не нанесёт ему, верил Ликейский, урона

Ни скотокрад аркадийский, ни стая волков…

Но подвела в день прекрасный доверчивость бога:

Вышел двухдневный малыш из пещеры в горе,

Только казалось, походка его быстронога,

После холодного грота был рад он жаре.

127

Мальчик вдали разглядел необычное стадо,

Кудри рукой теребя, покачал головой.

Стадо манило к себе удивлённое чадо —

Шкуры сверкали под солнцем цветущей айвой!

Ловко сломал он недлинную ветку цитрона

И устремился к животным во весь детский дух,

Выбрал для кражи пятнадцать коров Аполлона

И отогнал их от всех, как умелый пастух.

128