Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Ты не дорос, шалунишка, ещё до стрелка!

Беды приносит плохая стрельба недоучки,

Ты не играл бы в игрушки такие пока!

158

Уж не желаешь ли ты состязаться со мною,

Со Стреловержцем, всегда попадающим в цель?

Буду отныне я лучшим стрелком под Луною,

Ты же, крылатый малыш, поспеши в колыбель!»

«В мире, согласен, стрелка нет точней Стреловержца,

Но в состязанье со мной ты, Зевсид, уязвим —

Стрелы мои поражают холодное сердце,

Крепко подумай теперь над ответом моим!»

159

Скрылся поспешно из виду божок оскорблённый,

На Аполлона обиду тогда затаив…

Вот и пришёл для отмщения срок отдалённый —

Спрятался мальчик злопамятный в зелени ив.

Из-за ветвей наблюдал он за взором Зевсида,

Ждал терпеливо момент для прицельной стрельбы:

«Только б на Феба взглянула хоть раз пенеида,

Он пережил бы сегодня удары судьбы!»

160

Вся Ойкумена для бога была в дивном хоре:

Нимфы порхали, как бабочки над лепестком,

Девы казались волнами в задумчивом море,

Но лишь к одной Феба взор был красою влеком.

Билось холодное сердце его, как обычно,

И не звучала душа, как на лире струна,

Лишь голубые глаза устремил он привычно

К той, что была, как сосна молодая, стройна.

161

Не обратить взгляд на деву с походкою плавной

Великолепный хранитель искусства не мог,

Слышал прекрасно, подружки её звали Дафной,

«Прелесть!» – сказал он, кифару придвинув за рог.

Тронул струну Лучезарный умелой рукою,

Вмиг замолчал на порогах бурливый Пеней,

Дивная музыка нежно плыла над рекою,

С каждым мгновеньем кифара звучала сильней.

162

И повернулся весь хор, слыша дивные звуки,

Встретились взглядами Дафна и бог Аполлон…

Маленький лук натянули Эротовы руки,

Чтобы отправить красавца в любовный полон.

Вынул малыш две различных стрелы из колчана:

Той, что дарила любовь, поражён был певец,

А ненавистной стрелой, в исполнение плана,

Сердце девицы пронзил отомстивший наглец.

163

Брошена лира, и взор устремлён на поляну,

К деве прекрасной направлен божественный бег —

Через кусты по вербене, мелиссе, тимьяну,

Кинулся Феб на пологий уступчатый брег…

Дафна, прекрасная дочерь Земли и Пенея,

Бога текущей на север бурливой реки,

Быстро взглянула на юношу, сильно бледнея.

И оказалось – у страха глаза велики:

164

Феб светлокудрый ей виделся монстром ужасным:

Ноги – от вепря, а руки, как лапы орла,

Лик Аполлона представился зверообразным,

В сердце чудовища ярко блестела стрела…

Дафна воскликнула: «Девы, бегите скорее —

Зверь с каменистого берега бросился к нам!

Прячьтесь в дубраве, в оврагах, в высоком кипрее,

Или бегите к отцу моему по волнам!»

165

И удивились нелепому крику девицы —

К ней с восклицаньем «Люблю я!» спешил Аполлон,

Но пенеида бежала быстрее куницы,

Преодолев пред собой из деревьев заслон.

«Дафна, постой! Это я, Аполлон, сын Зевеса!

Не убегай от любви, дочь могучей реки!

Разве не вызвал я в сердце твоём интереса,

Ах, почему мы сердцами с тобой далеки?»

166

«Ты посмотри на себя, на лицо и копыта!

Смерть мне грозит от ужасных орлиных когтей!

В раненом сердце твоём злоба зверя сокрыта,

Я не хочу от тебя ни любви, ни страстей!»

Дафна бежала вдоль русла быстрее газели,

Берег высокий мешал ей спуститься к воде,

Силы прелестницы были уже на пределе,

Но не желала она покориться беде.

167

«Милая Дафна, скорей обернись на мгновенье!

Боги твердят, что на свете нет краше меня!

Разве тебя испугало любовное рвенье?

Что ж ты бежишь, как испуганный зверь от огня?

В образ прекрасный влюбился я с первого взгляда,

Мне он внезапно явил образец красоты!

Стан твой изящен и тело для мужа – услада,

Страстно люблю я твои неземные черты!»

168

Дева от этих воззваний пугалась сильнее,

Быстро бежала, желая попасть в водоём.

Громко крича, призывала на помощь Пенея,

И умоляла отца о спасенье своём:

«Добрый отец, отбери этот образ немилый —

Мне причиняет страданья моя красота!

Я соглашусь оказаться старушкой унылой

Или прожить одиноко в обличье куста!»

169

К водам реки не давали спуститься обвалы,

Берег её в этом месте был крут и высок.

«Не подходи близко, чудище, брошусь на скалы,

Лучше разбиться самой!» – прозвенел голосок.

«Дафна, не прыгай с утёса на твердь с валунами!

Остановись, я с тобой!» – закричал Аполлон.

Но появился родитель её над волнами,

И замерла пенеида под жалобный стон…

170

К поднятым к небу рукам протянул Феб десницу,

Но вместо пальцев у Дафны возникла листва,

В деревце быстро Пеней превращал чаровницу,

В ужасе был Аполлон от его волшебства!

В корни и ствол превращались красивые ноги,

Лик пенеиды исчез под зелёной корой,

И зашумела листва с чувством горькой тревоги:

«Вдоволь Эрот насладился нечестной игрой…»

171

К листьям блестящим Зевсид прикоснулся рукою:

«Ты разожгла в юном сердце любовный вулкан!

Деревцем вечнозелёным взрастёшь над рекою,

Лавром[13] его будут звать люди будущих стран!»

Видя стрелу у корней, он жалел о гордыне,

Скорбь Аполлона о деве была велика:

«Древом священным тебя нареку я отныне,

И талисманом моим станешь ты на века».

172

Словно в ответ зашумела чудесная крона:

«Чтобы ты не был теперь без меня одинок,

Нежно ветвей наломай без большого урона,

Сделай на память о Дафне красивый венок!»

Марсий

173

Нравилась Зевсу кифара в руках Аполлона,