Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

«Знать бы хотел, что тебя люди хвалят не зря!

Марсий, сыграй, удиви мастерством настоящим,

Так, чтобы я танцевал здесь, оставив свой трон!»

Зал был наполнен мотивом весьма немудрящим.

Молвил тиран: «Жаль, не слышит тебя Аполлон…»

189

«Мне Аполлон – неудачный пример подражанья!

Песни его о высокой любви – не указ!

Слушать его у народа нет сил и желанья,

Пусть Кифаред утомляет игрою Парнас!

Скоро к дворцу прибегут и коровы, и кони,

Я для народа простого отныне – кумир!

Яркий талант покажу я и при Аполлоне!

Но Мусагет не придёт!» – засмеялся сатир.

190

«Ты с Аполлоном устроить бы мог состязанье —

Не устрашит Лучезарного вызов любой!

Тем и утешишь души музыкальной терзанье!

Но посмеётся иль сжалится Феб над тобой?»

«Царь, сомневаешься в полной победе сатира?

Завтра увидишь её красоту, властелин!

Выглядеть будет несчастной пред флейтою лира,

Пусть состязанье пройдёт на просторах долин!»

191

Царь усмехнулся, услышав ответ музыканта,

И вопросил, за усами улыбку храня:

«Что ты отдашь, если Феб не признает таланта?»

«Шкуру пусть снимет за это при людях с меня!»

Ночь всю провёл музыкант под ветвями осины,

Думал: «А кто же предстанет там в роли судей?

Мог бы Зевсид привести дочерей Мнемосины —

Те понимают в искусстве получше людей!»

192

Страсть превзойти Мусагета лишила сатира

Здравого смысла и крепкого сладкого сна:

«Разве богов побеждали под сводом сапфира? —

Даже титанам возможность сия не дана!»

Марсий забыл, сколько времени лира у бога,

Не понимал, что талант не блеснёт без труда,

В громких восторгах толпы часто прока немного,

Слава бездарных творцов для народа – беда!

193

Эос коснулась перстами холмов на востоке,

Для колесницы златой открывая врата,

И затрещали над Марсием сразу сороки:

«Громче сегодня играй, не жалей живота!»

Встал музыкант и пошёл по зелёной долине,

Быстро копыта омылись от сильной росы,

Громко сатир посвященье играл Мнемосине

И воспевал дивных муз из-за нежной красы.

194

Вскоре снискал он вниманье огромного стада

Блеющих громко баранов и тихих овец,

В песнях сатира пока не звучала бравада —

Силы берёг к состязанью с Зевсидом гордец.

К Марсию весело шли и купцы, и пейзане,

На колеснице приехал в долину тиран,

Из лесу вышли лисицы, косули и лани,

Мирное поле кипело, как грозный вулкан.

195

Флейта внезапно умолкла без скорбного стона,

И заревела толпа, как неистовый лев:

«На состязанье с сатиром зовём Аполлона,

Судьями видеть желаем божественных дев!»

Яро мычали в поддержку быки и коровы,

Громкие крики летели с различных сторон,

Эхом безумной толпе отзывались дубровы,

Словно кричали в небесную синь: «Аполлон!»

196

Вызов услышал Зевсид против всех ожиданий,

Воздух пронзил неожиданно луч золотой,

Так Стреловержец и девять прекрасных созданий

Прямо с Парнаса спустились в одежде простой.

Пал перед богом великим народ на колени,

Гордо остался стоять на копытах сатир,

Тёмными стали рога, как на юном олене,

Шерсть на загривке трепал непослушный Зефир.

197

Марсий в Зевсиде узрел красоты воплощенье:

Был Аполлон много выше пришедших людей,

Что вызывало немалую трудность общенья

С богом искусств, многих знаний и ярких идей!

Молвили люди о Фебе, вселяющем страхи:

Вспыхивал гневом Ликейский сильнее отца,

Крепкою лирой своей из брони черепахи

Мог он ударить и тем наказать наглеца…

198

Громко спросил Мусагет, посмотрев на сатира:

«Ты состязаться со мной пожелал, весельчак?

Коль победишь, то трофеем твоим станет лира!

Что за победу мою ты предложишь, смельчак?»

«Я ничего не могу предложить, только шкуру…

Будет достойным трофеем она, Мусагет?»

«Грива, рога и копыта лишь портят фигуру —

Шкуру сниму, коль богатства у Марсия нет!»

199

Но не страшили сатира слова Аполлона:

«Будет под дудку мою вытанцовывать бог!

Словно козёл, он поскачет до брега Гермона,

Люди и скот посмеются, узрев эпилог!»

Феб оглянулся, и с берега камень огромный

Вмиг прикатился и лёг возле бога и дев.

«Можешь начать состязание, Марсий нескромный!» —

Молвил Зевсид, на валун с чаровницами сев.

200

Дудки коснулся губами сатир вдохновенно,

Пение флейты достигло реки и Келен,

Марсий пред богом пытался сыграть дерзновенно,

Люди попали к сатиру в невидимый плен.

Талия вдруг улыбнулась: «Смотри, Мельпомена!

Этот сатир попытался у нас вызвать смех,

Вон задирают как к небу бараны колена!

Сей музыкант пригодится для пьяных утех!»

201

С муз-пиерид не сводил Марсий хитрого взора,

Словно девиц приглашал песней в пляшущий круг.

«Это не танец! – сказала ему Терпсихора. —

В пляске безумной вы только затопчете луг!»

Молча обвёл Аполлон всю толпу взглядом строгим:

«Это звучание флейты я слышал уже!

Стали дарить боги дудки певцам козлоногим?

Надо мне быть с музыкантами настороже!»

202

Поле цветное бурлило сильней океана,

Славно толпу подзадоривал ловкий сатир:

Он кувыркался, садился на спину барана,

Чтоб выступленьем своим удивить целый мир.

В диком безумстве толпа снизошла до визжанья,

Музыкой Марсий являл людям низменный вкус,

И, позабыв, что он шкуру отдал на закланье,

Громко играл и смотрел на скучающих муз.

203

А Лучезарный подумал: «Какая досада,

Если чудесная флейта способствует злу!

Разве искусство Парнаса народу не надо?