Из жизни снобов

Где бы она ни была, в ее присутствии все вокруг становилось для Бэзила прекрасным и волшебным, хотя сам он об этом и не догадывался. Ему казалось, что очарование было свойством самих этих мест, и впоследствии еще долго самая обычная улица или даже название самого обыкновенного городка могли внезапно озарить его знакомым светом и отдаться эхом в ушах, наполнив душу радостью. Рядом с ней он всегда был слишком погружен в собственные ощущения, чтобы замечать окружающее; вот почему ее отсутствие никогда не оставляло вокруг него пустоту, а, лучше сказать, заставляло искать ее в призрачных комнатах и садах, сущность которых он никогда раньше не замечал.

И в этот раз, как и всегда, он видел лишь ее лицо, лишь ее прекрасные губы, выражавшие любое чувство, которое она испытывала, либо притворялась, что испытывала – ах, эти бесценные губы! – и ее саму, свежую, словно персик, и ничуть не старше шестнадцати! Он едва понимал, что сейчас они находятся на железнодорожном вокзале, и даже не подозревал, что только что она бросила взгляд на стоявшего у него за спиной молодого человека, и сразу в него влюбилась! В тот самый момент, когда она разворачивалась, чтобы идти, как и все остальные, к машине, она уже играла для незнакомца, несмотря на то, что ее голос все еще разговаривал с Бэзилом, и даже несмотря на то, что она к нему прижалась, крепко схватив его за руку.

Если бы Бэзил и заметил этого сошедшего с поезда молодого человека, то почувствовал бы по отношению к нему лишь легкое сожаление – точно такое же, как и к жителям убогих деревушек, мимо которых пробегал поезд, или к попутчикам, ведь все они, увы, не уезжали через две недели учиться в Йель, и не у них впереди было целых три дня в городе, где пребывала сама мисс Эрмини Гилберт Лабусс Библ! Все эти бедолаги казались ему безнадежно ограниченными и вызывали легкое презрение.

Бэзил приехал сюда потому, что здесь пребывала Эрмини Библ.

Месяц назад, в печальный вечер ее отъезда из родного города Бэзила на западе страны, она сказала ему, вложив в свой уверенный голос все возможные обещания:

– Если у тебя есть знакомый в Мобиле, почему бы тебе не напроситься к нему в гости на то время, пока там буду я?

И он ее послушал. А теперь, когда вокруг него и в самом деле благоухал мягкий и незнакомый воздух Юга, от волнения ему показалось, что, едва они уселись на сиденья, как машина «Толстяка» Гаспара тут же пустилась вплавь. С обочины неожиданно донесся голос:

– Привет, Бесси Белл! Привет, Уильям. Как поживаете?

Незнакомец был худ и высок; он был примерно на год старше Бэзила. На нем был белый льняной костюм, на голове – панама, из-под которой сверкал горячий непреклонный взгляд уроженца Юга.

– О, Малыш Ле-Мойн! – воскликнула мисс Чивер. – И давно ты вернулся домой?

– Только что, Бесси Белл. И сразу же увидел тебя, прекрасную и великолепную, и не смог удержаться, чтобы не подойти поближе и не рассмотреть повнимательней!

Его представили Минни и Бэзилу.

– Подбросить тебя, Малыш? – спросил «Толстяк», которого на самом деле звали Уильям.

– Ну… – Ле-Мойн задумался. – Спасибо, конечно, но меня должны встретить на машине…

– Запрыгивай!

Ле-Мойн бросил свою сумку прямо на чемодан Бэзила и с вежливыми формальностями уселся рядом на заднее сиденье. Бэзил поймал взгляд Минни, и она в ответ улыбнулась, словно бы говоря: «Ничего хорошего, конечно, но терпеть совсем недолго».

– А вы, мисс Библ, случайно, не из Нового Орлеана? – спросил Ле-Мойн.

– Да, точно!

– А я как раз только что оттуда – мне там рассказывали, что их самая знаменитая сердцеедка сейчас гостит здесь, а ее поклонники по всему городу рвут на себе волосы и бросаются из окон. Чистая правда! И когда их останками были усыпаны все тротуары, было невозможно пройти, и мне приходилось иногда помогать их собирать…

«Слева, наверное, Мобилский залив, – подумал Бэзил. – Там лунная дорожка, как всегда на Юге, а на берегу черные грузчики из порта поют “В Мобил, в Мобил”»…

По обеим сторонам дороги в мягкой тени густого яркого плюща скрывались дома; балконы укрывались сетчатыми кринолинами, а из заросших садов по вечерам доносились звуки гитар.

Было очень тепло; голоса звучали размеренно, ведь нашлось бы время поговорить обо всем на свете, и даже голос Минни, отвечавший на болтовню юноши со смешной кличкой, звучал медленнее и ленивее; Бэзил никогда раньше не обращал особого внимания на то, что она была уроженкой Юга. Машина остановилась у больших ворот; за ароматными деревьями проглядывал выкрашенный желтой краской дом. Ле-Мойн вышел:

– Я искренне надеюсь, что вам обоим здесь понравится! Я, с вашего позволения, нанесу несколько визитов и постараюсь сделать так, чтобы вы получили еще больше удовольствия от пребывания у нас. – Он надел панаму. – Желаю вам приятно провести день!

Когда они поехали дальше, Бесси Белл обернулась и улыбнулась Минни.

– Ну, что я говорила? – спросила она.

– Я еще на вокзале догадалась! Еще до того, как он подошел к машине! – сказала Минни. – Что-то мне подсказало, что это – он!

– Не правда ли, он очень красив?

– Просто чудесный! – ответила Минни.