Из жизни солдата

Как же изменялось отношение армии к национал-социалистам вплоть до их прихода к власти? Прежде всего следует отметить, что все более менее здравомыслящие военные с трудом представляли себе, какой смысл следует вкладывать в понятие «движение», которое Гитлер использовал для обозначения своих сторонников. Большинство воспринимало НСДАП как еще одну из многих политических партий, пусть и отличавшуюся такой жаждой власти и пропагандистской мощью, на которые уже не были способны ее престарелые соперники, кроме, пожалуй, коммунистов. Однако военные всегда с изрядной долей скептицизма относились к партиям и их программам. Что же касается личности Гитлера и его шефа пропаганды Геббельса, то их влияние на солдат, которым не разрешалось принимать участие в политических собраниях и митингах, было несравненно меньшим, чем на все остальное население. За исключением некоторых офицеров, которые, как генерал фон Шлейхер, по долгу службы встречались с руководителями партий, вряд ли кто-либо из других высших офицеров рейха был лично знаком с Гитлером или с кем-нибудь из его ближайших сподвижников до их прихода к власти. Тем, кто сомневается в этом, достаточно представить себе, какие неприятные последствия, какую цепь подозрений повлекла бы за собой несанкционированная встреча с этими лицами любого из высших офицеров рейхсвера.

Нацисты: за и против

Следует признать, что даже неискушенные в политике военнослужащие рейхсвера не могли не обратить внимание на такую энергичную и амбициозную партию, как НСДАП, число сторонников которой росло год от года. Волей-неволей им приходилось определяться в своем отношении к этому новому политическому феномену. Мнение, которое складывалось у них о национал-социалистском движении в последующие годы, было весьма противоречивым.

Солдатам импонировала приверженность этой партии национальной идее и ее протест против версальского диктата. То же самое относится и к их бескомпромиссной борьбе с коммунистами.

Солдат привлекало также стремление нацистов к ликвидации глубокой пропасти, разделявшей буржуазию и рабочий класс Германии. В ее существовании многие тогда усматривали откровенную угрозу для настоящего и будущего страны. О том, что другие партии не были способны к достижению этой цели, можно было судить по результатам их деятельности. Коммунисты стремились к диктатуре советского образца. Социалисты по-прежнему придерживались идеи классовой борьбы. Буржуазные партии вели борьбу за укрепление своих экономических и мировоззренческих позиций или ностальгически оглядывались назад, предлагая вернуться к «старым добрым временам».

Неприятие у солдат вызывал целый ряд моментов, большинство из которых имели эмоциональную природу. В частности, это относится к помпезности и крикливости, свойственным ее облику, как, впрочем, и облику ряда других партий, а также к нечистоплотным, граничащим с насилием методам политической борьбы, применяемым нацистами. В высшей степени отталкивающе действовала на солдат маниакальная приверженность национал-социалистов ношению формы, свидетельствовавшая о наличии у них милитаристских претензий. Даже если предположить, что речь в данном случае шла лишь о внешних признаках облика нацистов, то их воинственность и наличие у них военизированных структур не могли не настораживать.

Сама по себе деятельность гитлерюгенда и штурмовых отрядов по физическому воспитанию молодежи и поддержанию в хорошей физической форме людей более старшего возраста не могла вызывать нареканий со стороны рейхсвера. Вместе с тем довольно рано проявились опасные претензии штурмовых отрядов на роль самостоятельной военной силы. Рейхсвер не мог не испытывать беспокойства по поводу возникновения «партийной армии», воплощавшей в себе скрытую угрозу для государства и порядка в стране. Подобные опасения вызывала деятельность и ряда других политических сил.

Что касается штурмовиков, то приходилось только догадываться о том, какое количество бесконтрольного оружия накапливалось в этих отрядах. Дело дошло до того, что в некоторых германских провинциях штурмовые отряды заявляли о своих претензиях на охрану границ рейха. Все это вызывало глубокую озабоченность по поводу того, что в случае возникновения внутренней или внешней угрозы существованию рейха в Германии действовали бы сразу две армии, одна из которых служила бы государству, а другая — лидеру политической партии.