Из жизни военлета и другие истории

Так и наш герой, провинциальный, местечковый юноша, бросился вместо Торы изучать в Берлине экономику. Но в те годы волна жизни сама решает, кого утащить в пучину, кого выбросить на берег. Залман Ливсон был вброшен в самый центр революции — к Парвусу и Ленину. И довольно скоро осознал — революция-то есть, а вот что за ней — совершенно неизвестно. А далее увидал наш герой — его окружают ложь и предательство. И впереди — нет даже проблеска в конце туннеля. Так впору лишиться рассудка. Удержался ли от этого наш герой, вы поймете, дочитав до конца эту повесть.

* * *

«…А годы летят, наши годы, как птицы летят…», но на платформе Мамонтовки по-прежнему предлагают жительницы окрестностей молочко и сметанку, редиску да лучок зеленый, огурчик в пупырышках да свеклу на винегрет. Да еще многое. И эти жительницы, хоть уже век прошел, но чудо как хороши и свежи, целуй где хошь. Только вот нет что-то дачников в канотье да с усами. Где они?

Глава I Железнодорожная станция «Мамонтовская»

Николай Федорович Мамонтов, «олигарх» дал задание своим служащим посчитать, сколько паломников в год посещают Троицко-Сергиеву Лавру, что в городе Сергиев Посад.

Оказалось, весьма значительное количество. И решил Николай Федорович провести от первопрестольной до Сергиева Посада железную дорогу. Сказано — сделано. Купецкое слово твердое и дела делаются скоро. Тем более, что сколотил Мамонтов нехилое товарищество. Вскоре железная дорога Москва — Сергиев Посад открылась. Количество паломников увеличилось, а окрестные у железной дорога деревни начали активно осваивать пассажиров. В смысле свежего всего. И творожка, и сметанки, и сливок, и молока. Даже ряженку начали печь. А уж летом кто откажется от сверкающей каплями росы редиски, да лука духмяного, да огурчиков хрустящих. — Куда там нежинским, — пели местные крестьянки, радостно пряча в потаенные женские одежды пятаки да гривенники. Да и копейка была желанная.

Деревенским было куда как удобно не ездить на телегах в Москву на продажи. Вот так к остановке «железки» подошла. Фартук белый, хрустящий надела. Кокетливо повязала платок выдуманным местными модницами узлом. А платок с такими узорами, что хошь — не хошь, а все у этой вот «хрустящей» бабенки и купишь.

Появилась и особая природа проживающих. Прозываются — дачники.

Они вдоль «железки» появились неожиданно. Вестимо — баре. Но не задирались. В основном все в шляпах соломенных, названье им, шляпам — канотье. Да отросточками. И усы намазаны чем-то, пахнет хорошо, только отбивайся от охальников.

А охальники толк знали, как крестьянскую женщину смутить. Все говорили одно и то же. И крестьянки уже знали, что скажет сей вон господин с тросточкой. Знали-то знали, да все равно попадали в эту липкую любовную паутину.

«Ах, голубушка, что же у тебя за земляника. Дух-то какой духмяный. Ну ты — прям колдунья. Мне два стаканчика земляники, да еще в прибавок один поцелуй. И не спорь — без поцелуя — гривенник, а с поцелуем — аж целый пятиалтынный, ха-ха-ха».

Ну и как вы думаете, кто же откажется от лишнего прибавка в крестьянском хозяйстве. Ведь не знали и в страшном сне не ведали яркие молодайки да степенные тетки, что придет, да нет, не придет, а свалится новая власть и новые порядки. Мало, что хозяйство, с таким трудом поднимаемое, в одночасье рухнет. Нет, этого мало. А будет еще так, что вся семья, с дедом да бабкой, да может и Жучку взять разрешат, будет отправлена в места не столь отдаленные. Нет, неправда. В отдаленные места будут отправлены труженики-крестьяне, на которых Русь стояла столько веков. Да вот Троицко-Сергиева Лавра в пример, чьими трудами стоит и как невеста, куполами золочеными сверкает?

Чего гадать-то. Этим все, крестьянским трудом.

Но вся эта беда когда еще будет. А пока молодайка, что и ущипнуть нигде невозможно, такая крепенькая, как гриб-боровик, но поцелуй повесе-дачнику — канотьешнику дарила. Да-да, дарила. И копейка не лишняя, да и процесс — не противный. Ох, нет, нет, девоньки, не противный этот процесс — целоваться с дачником. Да под хохот и подначки подруг — товарок, что и продают рядом, и целоваться — вовсе даже безотказные.

Вот какая стала жизнь в деревнях подмосковных с приходом «железки». Как теперь бы сказали, значительно изменилась инфраструктура.

Ну, как изменилась, это им, очкарикам, виднее. А что нам, деревенским жить стало лучше, жить стало веселее — это верно.

* * *

Вот и деревня Листвяны, что под Пушкиным-городком, начала «прирастать» этой дорогой. Нет, нет, предприимчивые наши россияне. Стали строить вдоль «железки» что б вы думали? Дачи.