– Никто ничего не знает. Говорят, что Блохин и Заточный – друзья, и поначалу, когда только все собрались и начали отдыхать и пить, ни о какой поездке и речи не было. Но потом Блохину кто-то позвонил, он вышел, его долго не было. А вернувшись, он позвал Заточного, и о чем они беседовали, оставшись вдвоем, никто не знает. Но все говорят, что ничего серьезного вроде бы не случилось, скорее всего, мужики просто отправились куда-то покуролесить, короче, к бабам… Извините… Но вид у них был действительно загадочный. А еще они с мужиков взяли слово, что те никому ничего не расскажут об этой их поездке. Собственно говоря, поэтому-то все остальные и решили, что она была связана с женщинами. Все знали, что и у Заточного, и у Блохина есть жены, дети… Мужики так и молчали бы, если бы я не припер их к стенке.
– Семен, вы даже представить себе не можете, как помогли мне! Вы сняли с них свидетельские показания?
– Да, я все сделал и, если хотите, перешлю вам сканы документов. Еще у меня есть копии паспортов Блохина и Заточного.
– Семен, работать с вами – одно удовольствие!
Поговорив еще немного с Семеном, получив и распечатав документы, присланные им, Глафира составила план работы на следующий день. Главное, подумала она, ничего не забыть, не упустить.
Глава 26
Катя
– Можно вопрос?
Катя сидела в кабинете следователя Мирошкина. За окном шумел дождь, и это – с самого утра! В кабинете горел свет, перед следователем стояла чашка чая. Возле окна, на стуле, удобно устроившись, словно приготовившись к просмотру спектакля, сидела молодая женщина, пухленькая, рыжеволосая, в широких черных брюках и зеленом свитере. На представителя закона она никак не тянула, и что она делала в кабинете Мирошкина, было непонятно. Может, это журналистка? Или помощница следователя?
– Да, слушаю вас, – ответил Мирошкин.
– Откуда вам стало известно о том, что я была у Борисова тем вечером?
– У нас на этот счет имеются свидетельские показания.
– Полцарства за имя, пожалуйста! – взмолилась Катя. – Мне важно это знать!
– А зачем? – пожал плечами Мирошкин, не сводя с нее глаз.
– Собираюсь написать трактат о человеческой подлости.
– Не думаю, что вы напишете что-нибудь новое. Человеческая подлость неискоренима.
– Вы находите? У вас ведь была моя подруга, Вера?
– Предположим.
Катя вздохнула, откинулась на спинку стула и закрыла глаза, словно не желая видеть ни этого подлого мира, ни серого дождя за окном. Это какой же тварью нужно быть, чтобы, получив деньги и подарки, прийти к следователю и дать свидетельские показания?!
– Но она опоздала, – услышала Катя сквозь эту обиду и злость. – Дело в том, что и у нас есть глаза и уши, поэтому мы обследовали двор и обнаружили камеры видеонаблюдения за складом, расположенным в доме Борисова. Скажу честно, визит вашей подруги и у меня вызвал чувство гадливости. Четко читалось, что за всем этим стоит обыкновенная зависть.
– Тогда и вовсе непонятно… – Катя уже пришла в себя и была готова к разговору. – Почему, если вы знали, что я там была, меня не вызвали раньше, не допросили?
– Да потому, что я с самого начала знал, что не вы пытались убить своего бывшего мужа.
– Тогда зачем вы вообще пригласили меня сюда? – Катя еще не успела ощутить облегчение от слов Мирошкина, как приятная волна светлых чувств к этому человеку нахлынула на нее. Больше он не производил на нее впечатления бездушного, погрязшего в документах и рутинной работе человека.
– Как важного свидетеля. Если судить по хронологии событий, вы были последним человеком, видевшим Дениса Борисова до того, как на него напали. Расскажите нам все об этом визите. Все – в деталях, подробно.
Катя перевела взгляд на рыжую девушку. Та внимательно рассматривала Катю.
– Это помощник адвоката, Глафира Кифер, она находится здесь по поручению Елизаветы Травиной. Травина занимается делом вашего бывшего мужа.