Избави нас от зла

Но ему все более приходилось умолять самого себя. Он был вынужден настойчиво доказывать, подбирая самые доходчивые аргументы, что у религии нет иной цели, чем держать в страхе и повиновении дураков, и что все, кто думает иначе, лицемерные ослы. Время от времени он прикуривал трубку, вырывая полоски бумаги из Библии, и в окружении своих мальчиков живописал, как Святой Иоанн был любовником Христа, пользовал его не хуже грешников Содома и Гоморры. Затем он жестом предлагал Роберту раскурить Святым Писанием свою трубку, чтобы окончательно убедиться, что это всего лишь сборник страшилок, россказней о нечистой силе и описаний жульнических фокусов. Когда Роберт, как всегда, отказывался, Лайтборн испускал благочестивый вздох, бросал взгляд на Миледи и говорил, сокрушенно качая головой:

— Все тот же благочестивый юнец, которого довелось нам с вами наблюдать, когда он порвал здесь на куски свою христианскую сущность, пропитал всю эту комнату терпким запахом страстей и набросился на не менее святую, чем он сам, женщину. Владыка! — восклицал Лайтборн, поднимая взгляд к потолку. — Как лицемерны эти христиане!

Роберт игнорировал такие насмешки, но ощущал их жалящую боль и справедливость обвинений. Он помнил, в чем поклялся Миледи: не становиться свидетелем кровавых возлияний, пока не станет готов пить кровь сам. И он упорно сражался, чтобы выдержать данный обет. Сначала ему помогало осознание необходимости преуспеть в тех искусствах, без овладения которыми ему незачем возвращаться в Вудтон. Он выучился верховой езде и вскоре превзошел своих учителей. Тех же успехов он достиг в деле владения оружием — кинжалами, пистолетами, любого рода мечами и шпагой. Все началось с клинка, который дала ему Миледи. Роберт настолько блестяще научился владеть этим миниатюрным оружием, что стал ощущать его продолжением собственной руки. И все же иногда он ловил себя на том, что опасается упражнений с мечом и шпагой. Они так безжалостны и смертоносны, а блеск меча в воздухе представлялся юноше знамением смертельной опасности и для него самого.

Однако в самых темных и затаенных уголках разума Роберта зрела мысль, что он почти готов приветствовать такую судьбу. Потому что чем больше он упражнялся и чем опаснее становился, тем невыносимее казалась ему пытка данным им заветом. Он всегда безошибочно знал, что Лайтборн и Миледи вкусили крови. Это было видно по их сверкающим взглядам, пылающей сиянием плоти и по веселому смеху, с каким они, словно пьяные, проходили мимо него рука об руку. В такие дни Роберт не мог оставаться в доме. Он знал, что будет слышать, как они предаются удовольствиям. Знал, что эти звуки наполнят его странной мучительной ревностью и сделают дремлющие в нем темные и неистовые желания еще более темными. Он был вынужден блуждать по улицам или углубляться в заросли парка, горя наполовину созревшим искушением пролить чью-нибудь кровь в надежде, что его тоже сможет очаровать ее запах.

Однажды в парке он застал врасплох пару разбойников, которые схватили леди и, приставив к ее горлу нож, заставили отдать драгоценности и сумочку. Роберт кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание разбойников, а затем, когда они бросились на него, пронзил обоим сердца. Он понюхал кровь, но ничего не почувствовал. Ему хотелось бы знать, что мог дать этот запах Миледи, будь она на его месте. Нет, он не понесет его к ней. Роберт тщательно вытер клинок. Он останется верным клятве, а чтобы держать в узде боль желания, станет общаться с женщинами у них дома, в борделях, на улицах или в парке. Короче говоря, там, где Судьбе будет угодно дать ему такой шанс. И Судьба не скупилась, потому что Роберт был молод, хорош собой и богат. Эти приключения и растущий аппетит вскоре сделали его, несмотря на всего лишь семнадцатилетний возраст, одним из самых многоопытных и законченных распутников.

С практикой приходила и утонченность вкусов. Роберту посчастливилось с той женщиной, которую он спас в парке, потому что она была из свиты леди Кастлмейн, самой любимой из знатных дам короля. Завоевав репутацию волокиты, Роберт довольно быстро стал объектом повышенного интереса. Не заставило себя ждать и преувеличенное внимание к его достоинствам скромниц самого лучшего сорта в модные часы прогулок в парке. Правда, на первых порах его обожательницы вели себя чрезвычайно сдержанно, и Роберт, который часто гулял под руку с Миледи, полагал, что они ошибочно принимают ее за соперницу. Но такого рода соображения недолго заботили претенденток на завоевание его сердца. Как только они обнаружили, что Миледи далека от проявления ревности и даже получает удовольствие от их кокетства, они удвоили теплоту своих влюбленных взоров и продолжительность трепета под его ответным взглядом. Шепотом давались обещания, потом назначались свидания, и Роберт довольно скоро получил открытое приглашение ко двору.