Избиение младенцев

Чуть отдохнувшие кадеты пошли бодро и к рассвету добрались до небольшого сельца. Здесь полковник Бернацкий для чего-то передал первую полуроту известному почти всем полковнику Мамонтову, который как-то наведывался по некой надобности в одесский корпус. Тот, видимо, рассчитывал и в дальнейшем сохранить полуроту за собой ради прикрытия и повёл новобранцев вперёд быстрым шагом, свернув с дороги в открытое поле. К вечеру выбившиеся из сил кадеты вновь наткнулись на своих в Большой Аккерже, и тут уж Бернацкий не сплоховал – вернул их после небольшой перепалки с Мамонтовым в свой строй. Старшие, получив команду на отдых, вместе с малышами принялись осваивать места в здании, предоставленном немецким старостой. Он же прислал кадетам мешок муки и обещал достать ещё сала и яиц. Доморощенные кашевары, не дожидаясь обещанных деликатесов, мгновенно начали варить клёцки, остальные без сил повалились на голые полы.

Никита рухнул в общую свалку и мгновенно уснул. Ему снились какие-то безбрежные заснеженные нивы, чёрные обозы на белом снегу, снилась Ляля в окружении фантастических цветов ядовитой окраски, пауки и скорпионы, стремительно несущиеся в метельной круговерти, он кричал во сне и плакал… и тут его разбудили. Трое кадет, отлучившиеся в поисках съестного, вернулись из своего безнадёжного рейда по селу, добыв, тем не менее, три буханки хлеба. Хлеб был заледеневший, но ждать пока он оттает, никто не стал, его быстро порезали и раздали всем по кусочку. Тем временем подоспели клёцки; кое-как, обжигаясь кипятком, поели скользкую пресную жижу из подвернувшихся под руку черепков, плошек, кружек и снова повалились на ледяной пол. Но отдохнуть достаточно кадетам было не суждено; через недолгое время Никита снова проснулся от бесцеремонных тычков товарищей.

– Кадеты, на марш! – услышал он простуженный голос полковника Бернацкого. – Позади – красные разъезды, охранения нет… Нас окружают…

Командование полуротой Никиты взял на себя подполковник Рогойский и повёл своих подопечных в морозную ночь. Одесские кадеты плохо знали его, он был из Полоцкого корпуса, а Никита не знал его вовсе из-за пребывания на фронте и отлучки в Москву. На вид Рогойский был совсем не грозен и нисколько не походил на боевого офицера: маленького роста, худенький, щупленький, вёрткий; вдобавок однорукий – левую руку он потерял на Великой войне, однако мятежный дух его не давал покоя ни ему самому, ни кадетам. Он гнал их сквозь пургу, заставляя двигаться быстрее и слаженнее, он понимал, что в движении сейчас жизнь и, возможно, спасение, что если плестись по скользкой дороге кое-как, – бессильно, без куража, без надежды, то всем предстоит одна участь – бесславная гибель в промёрзшей насквозь пустыне.

Но, несмотря на его усилия, колонна двигалась медленно из-за малышей, которым не под силу было тащить тяжёлые винтовки. В конце концов Бернацкий приказал своим маленьким солдатам бросить оружие и усадил самых слабых на единственную подводу, предварительно освободив её от вещей.

Никита брёл в общем строю, с трудом переставляя ноги и с тоской поглядывая на залитые мутным лунным светом дали. После метельного дня, после жуткого вихря миллионов колючих льдинок, хлёстких порывов обжигающего ветра и злобных морозных укусов зима притихла, оставив в своём арсенале один только холод – жуткий, арктический, проникающий в самую сердцевину тела, в его бездонную глубину, в его первобытную суть. Холод был живым существом, гигантским спрутом, которому озлобившаяся природа поручила глумиться над слабыми мальчишескими телами, забирать у них силы и разум, вытягивать из них жизнь… Никита шёл по утоптанному снегу и посматривал по сторонам, – на флангах брели кадеты третьего взвода, и их походное место было куда хуже прочих: вдоль дороги возвышались нетронутые сугробы, которые мальчишкам приходилось поневоле форсировать. Жуткая ночь тянулась бесконечно; к утру колонна потеряла стройность, распалась, кадеты пошли беспорядочной толпой, из последних сил волоча ноги. Малыши, которым не хватило места на подводе, уже не могли идти, старшие помогали им, давали возможность опереться, подбодряли.