Избранная

Все-таки он ужасно милый, хотя и смешной. Я улыбнулась Джеку и сказала:

— Ничего страшного. Я вчера ими объелась, в честь дня рождения.

— Им нужно поговорить, не будем мешать, — скомандовал Эрик.

Мне не понравилось, как он это сказал. Зачем подчеркивать свое равнодушие? Можно подумать, мне охота разгребать всю эту фигню! Я хотела крикнуть ему вслед что-нибудь, но не успела. Они уже ушли. Вот черт! Значит, опять придется мириться. Нет, ну сколько можно?

— Эрик не терпит, когда ему возражают. И еще ему нравятся девушки, для которых он всегда будет на первом месте. Похоже, ты только сейчас это заметила, — сказала Афродита.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой Эрика! Я хочу знать, как Никс явила тебе свою волю.

— А то ты не знаешь! Ты же у нас любимица Богини!

— Афродита, у меня с вечера дико болит голова. Я надеюсь еще успеть заскочить в кафе и поесть блинчиков вместе с ребятами. А потом мы с моим парнем собираемся посмотреть «Триста спартанцев». Как видишь, у меня совершенно нет времени на твои фокусы в стиле я-стерва-и-стервой-останусь. Давай договоримся — ты отвечаешь на мой вопрос, и мы перестаем мозолить друг другу глаза.

Я потерла лоб. Как оказалось вовремя — Афродита уже занесла руку с гранатой. А потом швырнула ее в меня.

— Договаривай до конца, честная Зои. Я отвечаю на твой вопрос, а после этого ты бежишь на встречу с одичавшей Стиви Рей. Зачем заливать мне про блинчики и кино?

Кровь отлила от моего лица.

— Что ты несешь, Афродита?

— Прогуляемся, — приказала она и, не дожидаясь моего ответа, направилась к окружавшей школу высокой каменной стене.

— Нет, постой! — Я ухватила ее за руку. — Выкладывай, что тебе известно!

— Видишь ли, мне тяжело стоять. Кажется, я тебе уже говорила, что видения очень изматывают? А то видение, что привело меня сюда, было совершенно особенным.

Она вырвала у меня руку и потерла лоб, словно у нее тоже болела голова. Тут я впервые заметила, что ее руки дрожат — да что там руки! — ее всю трясло, и лицо у нее было совершенно белое.

— Ладно, извини. Давай прогуляемся.

Афродита так долго молчала, что мне до смерти захотелось схватить ее за плечи и вытрясти из нее все, что она знает о Стиви Рей. Наконец, она заговорила, но при этом даже не повернула ко мне головы, словно разговаривала не со мной, а с ночью.

— Мои видения изменились. Это началось с тех пор, как я увидела смерть человеческих парней. Раньше мне всегда удавалось оставаться сторонней наблюдательницей. Я видела, что происходит, но меня это не касалось. Все было ясно, просто и понятно. С теми мальчишками все вышло по-другому. Я перестала быть простой свидетельницей. Я была ими… Каждым из них. И меня убивали вместе с ними.

Она помолчала и поежилась.

— И с тех видения потеряли ясность. Теперь я каждый раз погружаюсь в дикий хаос страха, паники и безумия. Иногда мне удается выудить из него какие-то понятные фрагменты, как в тот раз, когда я сказала тебе срочно спасать Хита из туннелей. Но чаще всего после этих видений я чувствую себя выжатой, как лимон, и без единой мысли в голове. Только один страх, — Афродита посмотрела меня так, словно только сейчас заметила мое присутствие. — Как тогда, когда я видела, как твоя бабушка утонула. Я же тогда сама была твоей бабушкой, и захлебывалась вместе с ней, и только чудом мне удалось заметить мост и догадаться, где это все произойдет.

Я содрогнулась и кивнула.

— Я помню, ты тогда не могла ничего толком рассказать. Но я думала, ты просто из вредности темнила, а ты, оказывается, не могла…

Афродита насмешливо приподняла брови.

— Какая ты добрая! Впрочем, мне плевать, что ты обо мне думаешь.

— Переходи к Стиви Рей, — попросила я. Черт побери, как же меня бесит эта стервозная красотка!

— Почти целый месяц у меня не было никаких видений. И это было к лучшему, потому что родители хотели видеть меня дома на каникулах.

Афродита скривилась, давая понять, что семейные праздники не доставили ей особой радости. Впрочем, я и так об этом догадалась.

На прошлый родительский день я случайно стала свидетельницей кошмарной сцены, которую предки закатили Афродите. Ее папашка — мэр Тулсы. А мамашка — Сатана с безупречным маникюром. Достаточно сказать, что по сравнению с родителями Афродиты мои предки выглядят образцовой семейкой из сериала «Брэди Банч» (да-да, я уже сто раз говорила, что смотрю старые сериалы по каналу «Никелодеон»! И не стыжусь, ясно?)

— Мне вчера родители подарили дикий скандал на день рождения, — зачем-то призналась я.

— Твой отчим, кажется, один из этих чокнутых сектантов, которые называют себя «Людьми Веры»? — спросила Афродита.

— Ага. Людовер до мозга костей. Моя бабушка вчера назвала его поганой макакой, — захихикала я.

Афродита расхохоталась. Честное вампирское — по-настоящему расхохоталась. Я смотрела на нее, разинув рот, потому что от смеха ее холодное прекрасное лицо вдруг стало просто добрым и красивым.

— Ненавижу родителей, — неожиданно для себя, призналась я.

— А кто их любит? — отсмеявшись, пожала плечами Афродита.