Мулей смерил меня оценивающим взглядом, а потом распорядился привести к нему сразу двоих пери. По тому, как девушки переглянулись между собой, я поняла: побег произойдет сегодня. Арон внял моим словам.
После ужина, на который нам подали ягнятину, печеные овощи и круглые золотистые плоды, я выпила отвара, который специально для меня варил лекарь, что был в услужении у Мулея, и удалилась в повозку.
Я специально не смотрела не пери и избегала бросать взгляды в сторону дальнего костра, где сидят тэны, чтобы ненароком не выдать волнения и не вызвать подозрений Мулея. По красному, лоснящемуся лицу торговца, его масленым глазкам и вялым, ленивым движениям, я поняла, что мои сестры постарались на совесть. Также, видимо, начала действовать сонная трава, которую пери удалось подмешать в отвар.
Я специально пила из общего котла и ноги слабели с каждым шагом.
С трудом дойдя до повозки, я залезла внутрь и рухнула на топчан, успев понадеяться, что сделала все правильно.
Сквозь сон я слышала крики, рычание, отвратительное мяуканье. Я поняла, что снаружи Арон дерется с теми стражниками, кто сумел противиться воздействию сонного отвара и удивилась тому, что все, что могу чувствовать сейчас — это сильное желание спать. Хотелось, чтобы снаружи замолчали и снова воцарилась тишина, так необходимая сейчас.
Рядом кто-то завозился, и я вздрогнула. Не в силах открыть глаза, я заставила себя прошептать:
— Не делай глупостей, Лея. Беги вместе со всеми. Арон проводит через Неудержимые земли… Арон выведет вас… Арон…
— Арон, — шепотом ответили мне. — Он сможет.
Я хотела сказать что-то еще, но рот не открылся. А потом поняла, что крики и звон оружия вовсе не мешают спать и провалилась в темноту снова.
Буквально в следующий миг тишину пронзил вопль:
— Дрянь! Презренная! Это все ты, все ты виновата!
Раздался звук удара, рядом заплакали.
Я открыла глаза и увидела, что у противоположного топчана сжавшись в комок, трясется Джитана. Девушка держится за щеку обеими руками и испуганно смотрит на работорговца Мулея, который возвышался над топчаном.
Я привстала, глядя на человека снизу-вверх.
Тот тут же забыл о Джитане и продолжил орать, размахивая руками и брызгая слюной.
— Это твои проделки, принцесса Рахат! Вы сговорились с демоном! Вы разорили меня! Ты разорила меня, презренная шлюха!
Щеки вспыхнули от гнева.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, торговец, — ответила я. — Но попробуй еще раз назвать меня шлюхой…
Мулей ударил по лицу наотмашь, проорав:
— Заткнись! Заткнись, девка, если не хочешь чтобы тебя избили кнутом, подвергли бастинадо, если не хочешь обслуживать оставшуюся стражу весь путь до Аоса!
Я держалась за щеку, как Джитана и также вжималась в изголовье топчана.
Пальцы Мулея сжимались и разжимались, словно торговец готовился задушить меня. Глаза его сверкали яростью и ненавистью, красные, как у быка.
— Дрянь! Шлюха! Девка! — продолжал вопить Мулей, и с каждым новым словом я вздрагивала, как от удара.
В следующий миг Мулей замолчал. Вместо этого схватил меня за волосы и стащил на пол. Когда попыталась вырваться, ткнул сапогом под ребра и дыхание перехватило.
— Грязная демоническая шлюха, я знаю, это ты подстроила. И я поступлю с тобой, как со шлюхой!
С этими словами Мулей рванул ворот моей туники и прочная ткань с треском разорвалась, словно ветошь. Оставшись обнаженной по пояс, я попыталась прикрыть наготу ладонями, но Мулей продолжал бить, и все, что я могла — лишь надеяться уклониться от ударов.
Наконец, меня опрокинули на спину и ударом в живот удержали на месте. Я боролась, сопротивлялась, как дикая кошка, но обезумевший торговец оказался сильнее. Он взгромоздился на меня, приспуская шаровары. Я пыталась отползти, но понимала, что здесь просто нет для этого места.
— Что ж, возьми ее, — раздался голос Джитаны. — Возьми, я давно этого ждала! И ты лишишься последнего, поскольку продав двух пери, не девственниц, ты не окупишь расходов по утраченным людям и кошкам.
Мулей, который уже успел уткнуть свой член мне между ног, глухо застонал. Затем приподнялся и с ревом отшвырнул меня от себя, ударив напоследок несколько раз по лицу.
В следующий миг он уже держал Джитану за волосы и насаживал ртом на свое мужское достоинство, погружаясь в рот девушки до основания. У Джитаны текли слезы, она пробовала вырываться, стонала, должно быть, пыталась молить о пощаде, но Мулей был неумолим. Прервавшись ненадолго, он несколько раз ударил ее по лицу и в живот, затем развернув, ворвался сзади, отчего девушка закричала.
Мулей продолжал насиловать Джитану, не переставая осыпать нас самыми грязными ругательствами, что мне доводилось слышать. Он яростно бил бедрами и продолжал наносить удары по беззащитной спине и голове девушки.
Наконец, сдавленно захрипел, дернулся и замер с искаженной судорогой лицом и отбросил Джитану ко мне, напоследок пнув ее.
Я прижала к себе худенькое тело, вздрагивающее, поруганное, и замерла.
Мулей покинул повозку, а Джитана на моих руках разрыдалась.
Снаружи раздалась ругань и в тот же миг мы двинулись.
— Все, — разбитыми губами прошептала Джитана. — Все позади.