Избранная дракона

Прикажи я на пасть на злобного заморыша — нападут, но неизвестно, чем все завершится. Моя слабость в том, что не знаю точно, что происходит во дворце, и кого где держат.

«Нет», — качнула головой. Хмурый вояка поклонился и глухим голосом произнес:

— Госпожа избранная, мы отнесем вас, — подал знак. Подчиненные с суровыми, хмурыми лицами бережно подняли меня вместе с креслом.

Думала, понесут в тронный зал, однако по ступенькам спустили вниз, вынесли за пределы дворца на безлюдную, оцепленную площадь, миновали ее, потом стали подниматься по сверкающей на солнце лестнице, ведущей в Верхний Драконий храм.

Поднимали в крутую гору очень бережно, боясь лишний раз потревожить, поэтому с мужчин пот лился градом. На половине пути мои телохранители сменили их. Не знаю, что творилось в головах вояк, но их губы были плотно сжаты. Некоторые недобро поглядывали на беззаботного Цитарпа, казавшегося им тощим выскочкой, однако я то знала, кто он такой.

«Нет», — каждый раз, ловя взгляд того или иного телохранителя, показывала знаком. Они тихо вздыхали, опускали головы и несли дальше. Фроська на спинке кресла сидела так же царственно и гордо.

«Фросенька, не дай себя поймать», — обратила к ней, и она пронзительно крикнула, от чего Цитарп вздрогнул.

«Еще пожалеешь», — прочитала в его злых глазах, но я больше не боялась. Если он испугался крика Фроськи, знать, не так грозен, каким хочет казаться. Улыбнулась.

Заметив перемену во мне, телохранители вздохнули с облегчением. Донесли до дверей Верхнего храма, опустили кресло, поклонились и выстроились на площадке.

Злорадный Цитарп прошмыгнул в приоткрытую храмовую дверь. Я медлила, собираясь с духом. Фроська взмыла в небо.

— Нам идти? — спросил один из мужчин.

— Нет, — покачала головой. Я опасалась, что в минуту опасности не смогу справиться со стаей, и златокрыльчики накинутся на неповинных людей. Не знаю, как стая добрались сюда незамеченной, но они рядом, следят за происходящим и ожидают моего приказа. Жаль, что развитие дара произошло при таких обстоятельствах. Страшно подумать, что еще должно случиться, чтобы я дозрела до призыва больших драконов?

Я вошла в тень храма и, дрожа всем телом, пошла по пустынному проходу. Я переживала не за себя — за Варка. Ковена, конечно, тоже жаль, но люблю-то жреца. Вокруг ни души, только эхо, и ветер завывает, предрекая беду. Представляя, что увижу его убитым или покалеченным, обливалась холодным потом. Пусть только попробуют: наброшусь вместе со златокрылами и раздеру на мелкие кусочки!

Впереди показался главный зал. Задержав дыхание, вошла в него и едва не заплакала от счастья, увидев Варка живым. Они с тизарином стояли перед «гнездом» на коленях, вот только плечи его сильно ссутулены. Еще не видя лица Варка, сердце зашлось от жалости. Я замедлила шаг, чтобы совладать с чувствами.

— Долго шла. Раздумывала над верным выбором? — расхохотался Эбек, стоявший над связанными пленниками. В руке он сжимал кинжал, которым размахивал у лица жреца. Чтобы увидеть пленников, обошла расщелину по краю и встала напротив. Удачное место — со спины не подойдут.

— Кто тебе дороже? Этот? — тизар пнул Варка, и тот издал такой вой, что я подпрыгнула. Сердце заныло от жалости. Что нужно было сделать с моим гордым, храбрым жрецом, чтобы он так запуганно, жалобно стонал. Ковен же с отчаянием посмотрел на меня и отрицательно качнул головой, за что тоже получит удар. Но, упав на плиту, тизарин шумно вздохнул, и все же не проронил ни звука.

— Смотри, как храбрый Ковен забоится о тебе, — наигранно осклабился Цитарп, демонстрирую мелкие зубы. — Весь в отца!

— Так докажи и ты, что Ковен тебе дорог, — ухмыльнулся Эбек. — Спаси Лагеарнию и станешь тизарией! — от его противной улыбки, расплывшейся на круглом, раскрасневшемся лице, меня затошнило.

Связанный Ковен не мог подняться, но все равно отчаянно замычал, завертел головой, призывая не соглашаться.

Паникуя и едва сдерживая слезы, я перевела взгляд с него на Варка и отчетливо поняла: тизарин держится мужественнее жреца. Никогда бы не подумала!

«Обретя власть, очерствела? Или он изменился? Сломался из-за жестоких побоев?» — я не понимала причин своей черствости. И вдруг спохватилась. Разодранная рубаха соскользнула с плеча жреца и обнажила глубокие царапины, оставленные златокрылой.

«А ведь Варк утверждал, что от них не осталось и следа…» — спохватилась я.

Цитарп, подметивший, как я переменилась в лице. Прищурившись от раздражения, он щелкнул пальцами, и на Варка с потолка храма посыпались пауки — такие же огромные, как и те, что Фроська ловила в саду…

— Му-у! У-у! — задергался Варк, жалобно мыча, хотя тогда на поляне не шелохнулся, даже бровью не повел. Это окончательно убедило меня: что-то не то.

Мое хладнокровие окончательно взбесило заморыша. Раскрасневшийся от бешенства, он зашипел:

— Живо за «когтем»! Иначе всех скормлю! И до твоей Тиасы доберусь!