Избранная луной

Одиссей приник к своему спутнику, мелко дрожа от страха.

– Да что ты, ничего со мной не случилось. Только бы голова скорее прошла, вторые сутки маюсь. – Тадеус тер кулаками глаза. Они будто огнем горели с тех пор, как разболелась голова. – Нечего сказать, больным глазам дым пошел на пользу! – бубнил он. – А все Ник! Все Ник! – Чем сильней становился жар, тем пуще закипал гнев.

Одиссей вновь жалобно взвизгнул.

Тадеус потрепал его по макушке:

– Говорю же, здоров я. Успокойся, малыш. Я здоров, не то слово! Боль – это пустяки. Впервые за всю жизнь у меня в голове прояснилось, и, говорю тебе, Одиссей: пришло время изменить порядки в Древесном Племени. – Убрав руку с жесткой шерсти терьера, он посмотрел вдаль и принялся расчесывать в кровь локти. Он позабыл о тревоге, исходившей от Одиссея, позабыл о непонятной головной боли, о рези в глазах. Все отбросил прочь, остался лишь гнев, что разливался по телу с каждым ударом сердца. – Нет, неправильно это. Несправедливо, что какому-то Нику живется лучше, чем нам, лишь потому что у его отца спутник-овчарка. Нюх у тебя, Одиссей, лучше, чем у любой овчарки, ни одна с тобой не сравнится! А воздается тебе по заслугам? Да черта с два! Если я ничего не предприму, прозябать нам с тобой всю жизнь в рядовых Охотниках, не ценит нас Племя! – Тадеус продолжал яростно расчесывать руки и не заметил, как кожа начала слезать. – Когда я совершу задуманное, нас с тобой ждет награда, верь моему слову.

Едва Тадеус произнес обещание, он ощутил внутри сильный толчок. Голова, казалось, вот-вот лопнет. Его вырвало, внезапно и обильно, желчью и кровью с черными сгустками.

Стоя на четвереньках, Тадеус хватал воздух, пытаясь удержаться и не упасть. Одиссей исступленно лизал его в лицо. Нетвердой рукой отстранив терьера, Тадеус зашептал ему что-то невнятное, но утешительное.

Тошнота отступила так же внезапно, как и накатила, а с ней исчезли и головная боль и резь в глазах.

Тадеус сел на корточки, вздохнул свободно.

Боль не возвращалась.

Он вытер рот серой от сажи рубахой.

Боль так и не вернулась.

Он снова глубоко вдохнул. Теперь ему лучше. Несравненно лучше. Теперь он здоров, совершенно здоров.

Тадеус поднялся. И зашагал, потом побежал, затем, осклабившись, полетел галопом по тропе, быстроногий и могучий, как олень.

Он не замечал, что Одиссей за ним еле поспевает. Не замечал ничего, кроме силы, что разливалась по жилам.

18

Ник был уверен, что разыскать отца не составит труда, даже в толпе на Празднике приплода, поэтому не торопясь смыл с себя копоть, грязь и пот, переоделся в чистое, а затем пошел на звуки музыки.

Права была Клаудия: Племя не умещалось на просторной площадке вокруг священных сосен, где выращивали драгоценные папоротники. Люди теснились и за ее пределами, рассаживались вдоль проходов, соединявших семейные гнезда, коконы-мастерские, дозорные вышки и многочисленные холостяцкие коконы. Ник остановился, ухватился за толстый сук и приподнялся, чтобы лучше видеть, как счастливое Племя празднует рождение выводка терьеров.

Воздух наполняла музыка, вился сытный дух дикого риса, овощей и грибов, щедро приправленных чесноком и зеленым луком, звенел смех и крики «ура»: на трапециях и канатах, подвешенных к верхним ветвям сосен вокруг площадки, выступали воздушные гимнасты в пестрых трико. Волосы у них – и у мужчин и у женщин – были выкрашены в яркие цвета, от розового, как лепестки камелии, до свекольного и василькового. Ник смотрел, как грациозно перелетают они с трапеции на трапецию, делая пируэты, неизменно в такт музыке. Они походили на диковинных птиц, и Ник зааплодировал вместе со всеми, когда с последним, самым громким аккордом гимнасты взмыли в воздух наперекор земному притяжению. Затем Ник двинулся сквозь толпу, улыбаясь на ходу, отвечая на приветствия, и со всех сторон его толкали Псобратья, явно успевшие отведать всеми любимого весеннего эля.

Сол восседал там же, где обычно. Рядом с ним, на почетном месте, Ник увидел счастливую, сильно захмелевшую Розу, спутницу Фалы. С превеликим облегчением он убедился, что Тадеуса здесь нет, хотя Старейшины сидели почти в полном составе позади Сола.

Завидев сына, Сол помахал и радушно улыбнулся. Ник почтительно кивнул отцу, затем поздоровался с Розой.

– С прибавлением! Сколько щенят у Фалы?

– Пять! – заплетающимся языком ответила Роза. – Пятерых принесла! Крупные, черные, все здоровенькие! Клянусь всеми богами, умница девочка, постаралась на славу! – Роза подняла кружку величиной почти с кувшин. – За Фалу! – крикнула она.

– За Фалу! – подхватили Ник и все, кто сидел рядом. Ник подошел поближе к отцу. Сол подвинулся, освобождая ему место на скамье.

– Кружку эля моему сыну! – воскликнул Сол.

Почти мгновенно в руке у Ника очутилась пенная кружка весеннего эля.

– Праздник удался, – сказал Ник, от души хлебнув.

– По-моему, нет лучше повода для праздника, чем рождение щенят, – заметил Сол.

Ник глянул на отца, вскинув бровь:

– А ты-то как, славно попировал?

Сол ответил точно таким же взглядом: