Избранная проза. Рассказы, эссе, заметки.

– А так. Если надрывался 30–35 лет, то хватит. Да и вряд ли в старости сделаешь больше, чем в молодости и в зрелости. На вас буду надеяться, что не растеряете наше нажитое, дальше и дальше пойдёте. А иначе какие же вы ученики?

– Ну, и как же? Чем тогда заниматься-то станете? Ведь без дела не сможете. Не хулиганить же…

– Не знаю пока, – честно отвечал я. – Наверное, пойду в школу учителем. В младшие классы. Малыши доверчивы и послушны – не то что вы.

Смеялись, бывало.

Но с Большой Наукой я, как и обещал, распрощался.

И тут вскоре пришли стихи. Тяжёлый труд кончился, душе просторнее стало. Красочный мир со всех сторон… Наука требует сосредоточиваться на смыслах, на глубинном, глазу невидимом. Она требует отвлекаться от случайного, единичного, от деталей. А теперь обнаруживалось, что мир состоит из деталей, из красок, из невероятно особенного, из редкого.

Всё вникаю в детали.
Поражаюсь щедротам —
Очертаньям проталин,
Синеглазым высотам…

И цветок незнакомый,
И осины нагие —
Это клад мой искомый,
Это вести благие.

Н-да. В общем, пошли стихи. Каждый русский пишет стихи. Или писал. Или ещё напишет. Язык такой, наверное. Если душа зазвучала, он выручит.

Сказочное это дело – писать …не-ет, не писать… складывать? …сочинять? …творить? стихи. Увы, всё это не те глаголы. Как возникает стих? На удивление просто. Неизвестно откуда выплывает строка. Или падает?

Привычный мир. Привычные места.
Всё как всегда. События обычны.
Но падает строка, как падает звезда, —
И на мгновенье рухнул мир привычный.

Как искра, чиркнет по сердцу строка,
Не обожжёт и даже не согреет,
А поманит слегка и повлечёт слегка,
Настроит душу, ежели успеет.

И вот уже предчувствуешь полёт,
И вот уже ликуешь или плачешь…
И новый стих идёт, как будто жизнь идёт, —
Не выправишь и не переиначишь.

Ну, конечно, я понимал, что не гений и не талант. И даже не поэт. Графоманом я не стал, а стал поэтом-любителем. Как очень многие, пишущие стихи, но, к счастью, свободные от тщеславия. Моё, как пышно говорится, «участие в литературном процессе» было любительским. Однако оно многое переменило, перенастроило в моём духовном мире. К примеру, я совсем иначе прочёл со школы знакомые стихи. Полюбовался поэзией Пушкина. Потрясённо обомлел от стихов Некрасова. Выше всех современных поставил для себя Роберта Рождественского, Юрия Левитанского, Александра Твардовского, Николая Рубцова. По силе слова выделил Марину Цветаеву, Сергея Есенина, Владимира Высоцкого. И Василия Макаровича Шукшина, хотя он и не писал стихами.

Короче, мне стало опять хорошо на свете. Как в детстве. Только в детстве бессознательно хорошо, а в старости, как оказалось, может быть осознанно хорошо. А осознанное переживается ярче.

Но, будучи пожилым, я был и осмотрительным. Не донимал домашних и знакомых чтением своих стихов. Напечатаю, бывало, книжечку и раздам знакомым. Жду: а, может, что-то о стихах скажут. Такое случалось, но о-очень редко. Тем ценнее оно было. Помню первый читательский отклик (ждать пришлось лет восемь!):

«Борис Васильевич!

Самое потрясающее стихотворение – песня из цикла «Ностальгия» «Очень нужное что-то в рюкзак второпях покидаю…» Это будет моя любимая песня! С уважением! Кинзина И.А.» (Ханты-Мансийск. 8 апреля 2003 г.)

Надо же! А я и не знал, что это песня…