Избранник

— Я никогда об этом не слышал, — отозвался я.

— Так оно и было.

И Дэнни рассказал мне о молодости своего отца в России. Я слушал с возрастающим изумлением.

Дед Дэнни был уважаемым хасидским ребе в маленьком городке на юге России, а отец — вторым из его сыновей. Старший сын должен был унаследовать раввинское место его отца, но во время обучения в Одессе он внезапно пропал. Кто-то говорил, что он убит казаками; в то же время ходили слухи, что он принял христианство и уехал во Францию. Второй сын стал наследником в семнадцать лет и к двадцати годам снискал репутацию выдающегося талмудиста. После смерти отца он автоматически занял его место. В то время ему шел двадцать второй год.

Он оставался ребе все то время, пока Россия участвовала в Первой мировой войне. За неделю до большевистской революции, осенью 1917 года, его молодая жена родила ему второго ребенка, сына. Два месяца спустя его сын, его жена и его восемнадцатимесячная дочь были убиты шайкой казаков-мародеров, одной из многих банд, бродивших по России после революции, когда она погрузилась в хаос. Он сам был оставлен на смерть с пистолетной пулей в груди и бедром, рассеченным сабельным ударом. И полдня пролежал без сознания рядом с телами детей и жены, прежде чем русский крестьянин, который топил в синагоге печь и подметал пол, нашел его, отнес в свой дом, вынул пулю, перевязал раны и привязал к кровати, чтобы он не слетел на пол, пока метался дни и ночи в лихорадке и безумии, которые за этим последовали.

Синагога была сожжена дотла. Ковчег представлял собой слипшуюся кучу золы, четыре свитка Торы обуглились, священные книги обратились в кучки серого пепла, разносимого ветром. Из ста восемнадцати еврейских семей в общине выжило сорок три.

Когда наконец выяснилось, что ребе выжил и спасен русским крестьянином, его перенесли в относительно не пострадавший еврейский дом и выхаживали, пока он не оправился от ран. На это ушла вся зима. Той зимой большевики подписали Брест-Литовский мирный договор с Германией, и Россия вышла из войны. Внутренний хаос только усилился: деревня четырежды подвергалась казачьим набегам. Но всякий раз сочувствующие крестьяне заранее предупреждали евреев, и те укрывались в лесах или в шалашах. Весною ребе объявил своим последователям, что с Россией покончено, что Россия — это страна Исава и Эдома, земля Сатаны и Ангела Смерти. Они все должны отправиться в Америку и там возродить общину.

Через восемь дней они отправились в путь. Подкупом и взятками они пересекли Россию, Австрию, Францию, Бельгию и Англию и пять месяцев спустя прибыли в Нью-Йорк. На Эллис-Айленд[30] у ребе спросили, как его зовут, он сказал «Сендер», а в документах это превратилось в «Сендерс». После необходимого карантина им разрешили покинуть остров, и еврейские благотворительные организации помогли им обосноваться в Бруклине, в Вильямсбурге. Через три года ребе опять женился, и в 1929 году, за два дня до обвала фондовой биржи, в бруклинской Мемориальной больнице, родился Дэнни[31]. Через полтора года там же родилась его сестра, а через пять с половиной лет после сестры — его брат, кесаревым сечением.

— Вот прямо так взяли и поехали за ним? — спросил я. — Все как один?

— Конечно. Они поехали бы за ним куда угодно.

— Я не понимаю этого. Я никогда не слышал, чтобы раввин обладал такой властью.

— Он не просто раввин, — напомнил Дэнни. — Он цадик.

— Отец рассказывал мне вчера вечером о хасидизме. Он говорил, что это была прекрасная идея — до той поры, пока некоторые цадики не начали злоупотреблять своим положением. Он был не слишком благосклонен.

— Это зависит от точки зрения, — спокойно сказал Дэнни.

— Я просто не могу понять, как евреи могут так слепо вверяться такому же смертному человеку, как они.

— Он не такой же, как они.

— Он подобен Богу?

— Что-то вроде этого. Он Божий посланник, мост, связующий его последователей с Богом.

— Я не понимаю. Это же прям католицизм какой-то.

— Это так, как оно есть. Понимаешь ты это или нет.

— Я не собираюсь оскорблять тебя или кого-то еще. Я просто хочу быть честным.

— Я и хочу, чтобы ты был честным.

Дальше мы шли молча.