Избранник Божией Матери. Преподобный Иосиф Оптинский: житие и наставления

Между тем у старца жар всё усиливался, доходя до 39,5, пульс — 130. В 10-м часу температура стала быстро падать. Старец лежал навзничь, со сложенными на груди руками; глаза были закрыты, лицо было озарено таким неземным светом, что все присутствовавшие были поражены; — мир и глубокое спокойствие запечатлелись на нём. Дыханье становилось все реже, губы чуть заметно шевелились, что свидетельствовало, что присный делатель молитвы окончит её только тогда, когда дыхание смерти заключит его уста. В 10:45 старец испустил последний вздох, и его чистая праведная душа тихо отделилась от многотрудного тела и воспарила в небесные обители; та же ангельская улыбка озарила и застыла на его благолепном лике…

Так скончался приснопамятный старец Оптиной Пустыни иеросхимонах Иосиф, преемник великих старцев: Льва, Макария и Амвросия.

В 2 часа ночи колокол возвестил (сначала в скиту, а затем и в монастыре), что старца не стало. «Батюшка Иосиф скончался», — отозвалось в сердцах у всех, путь странствия своего он совершил; путь терний, которыми была устлана вся жизнь его и особенно последние её годы, был пройден; время испытаний и искушений для него миновало, и плен, в котором томился великий дух его, разрушился. Путь креста окончен, и настало время воздаяния, когда вся правда его жизни возсияет светлее солнца… Дух его взыде к Богу, Иже и даде его (Еккл. 12, 7).

Тотчас были отслужены две панихиды, после чего Батюшку опрятали, облачили в схиму, на которой Батюшка и скончался. До самого утра служились панихиды. Первая панихида была совершена скитоначальником о. игуменом Варсонофием, затем служили по очереди все скитские и монастырские иеромонахи. В эту ночь некоторые из иноков, не зная ещё, что старец уже скончался, видели его во сне светлым, сияющим и радостным. В последующие дни также многим он являлся и на вопрос: «Как же, батюшка, — ведь вы умерли?» — он отвечал: «Нет, я не умер, а, напротив, я теперь совсем здоров».

В 6 часов утра тело почившего старца было положено в простой монашеский, обитый чёрной материей гроб и вынесено в скитский храм. В последний раз он уходил из своей хибарки, в которой прожил ровно пятьдесят лет. Здесь прошла вся жизнь его: здесь он возродился духом и получил духовное крещение от великого старца Амвросия; здесь он прошел путь борьбы с искушениями и страстями, здесь он возрос духовно и достиг в мужа совершенна.

В 11 часов, когда в монастыре отошла поздняя обедня, в скит направился крестный ход и вся братия с о. Настоятелем во главе. Через св. ворота прошёл он в скитский храм, где у гроба почившего была совершена соборная торжественная панихида, перед началом которой о. архимандритом было сделано расположение о допущении в скит всех монашествующих женского пола. По окончании панихиды, гроб был вынесен руками преданных учеников из храма, и шествие направилось при пении «Святый Боже» и колокольном звоне, в предшествии хоругвей и святых икон и сонма священнослужащих обратно в монастырь. Густой оптинский бор шумел, как бы по-своему отдавая ему свой прощальный привет.

Гроб был временно поставлен в храме святой Марии Египетской, и по совершении соборной литии началось беспрерывное служение панихид. Одна панихида кончалась, как из алтаря выходил уже другой служащий. Стечение народа было громадное. Приезжали архимандриты, игумены, иеромонахи из соседних обителей, множество белого духовенства; все спешили воздать дань уважения и помолиться об упокоении светлой души чтимого старца, старшие монахини Шамординской, Белевской и разных других, даже очень далёких обителей, съезжались в Оптину; туда же спешили и миряне, оставляя свои дела. Всех привлёк к себе в последний раз этот гроб, в котором едва заметное лежало сухое изможденное, почти детское тело того, чей сильный дух оживлял и спасал столько душ.

12 мая совершалось торжественное погребение почившего старца иеросхимонаха Иосифа. Заупокойную литургию и погребение совершал настоятель архимандрит Ксенофонт.

Во время запричастного стиха, благочинным обители о. Феодотом, верным и преданнейшим учеником старца, было произнесено надгробное слово. Слово это так верно выражало общие чувства, так просто, но тепло рисовало образ почившего, что слушать его без слёз было невозможно; плакал и сам проповедник.