Избранник ворона

– Баренцев, успокойся, – сказал Назаров. – Джейн привел Эд. Она действительно московская корреспондентка «Вашингтон пост». И моя невеста.

Нил вытаращил глаза.

– Когда успели?

– Пока ты спал.

– После того интервью, которое мне дал Макс, другого выхода у нас не оставалось, – заметила Джейн Доу и с рычанием потянулась.

– Завтра подаем документы, – добавил Назаров.

– У меня есть незамужняя подруга из «Франкфуртер Альгемайне». Свое интервью ты можешь дать ей. Не упускай момент, Нил, – почесываясь, сказала Джейн.

– Мерси... Сама-то где так по-нашему наблатыкалась?

Растерянность во взгляде Джейн была для него лучшей наградой. Впрочем, соображала она на удивление недолго.

– Дед с бабушкой обучили.

– Доу?

– Доу. Дед был корабельным мастером на Адмиралтейских верфях. В восемнадцатом году ушел от большевиков в Финляндию... Правда ли, что ваши руководители заставляют народ жить бедно, тогда как сами живут в византийской роскоши? Правда ли, что каждый десятый житель России является штатным осведомителем КГБ?

– Неправда! – окончательно вспылил Нил. – У нас осведомителем является каждый первый. Вот сейчас пойду и осведомлю про твои провокационные вопросы, получу за это большую бутылку водки и выпью ее из этого самовара!

– Водку из самовара не пьют, – заметил Эд. – Из самовара пьют чай.

– Как интересно, – сказал Нил и вышел, хлопнув дверью.

Настроение испортилось окончательно. Нил вернулся в свою комнату, врубил телевизор и с ногами улегся на матрас.

«Знаю, милый, знаю, что с тобой...» – завыла с серого экрана эстрадная дива.

Нил хмыкнул.

– Можно?

На балконе стоял Назаров, и на лице его блуждала растерянная улыбка.

– Заходи и дверь за собой прикрой. Сквозит. Назаров подошел к столу и поставил на него большую пузатую бутылку. «Fleischmann's Vodka» – прочел Нил па глянцевой этикетке.

– Стаканы на полке, – сказал он. – Джейн прислала?

– Сам пришел.

– Нет, я про водку.

Назаров кивнул.

– Перебивает ставку, – заметил Нил. – Иди и скажи ей, что за сведения о деятельности, несовместимой со статусом иностранного корреспондента, компетентные органы дадут мне не одну поллитру, а две, так что если хочет отмазаться, пусть тоже гонит не литр, а два.

– Не пори фигню, омбре, – устало сказал Назаров. – Не такая она идиотка. Джейн тебя проверяла и по твоей реакции прекрасно поняла, что ты не стукач.

– А это, значит, мой приз за то, что выдержал испытание?

– Вроде того.

– Ладно, тогда забирай сосуд, диссидент, и пошли к народу.

XII (Ленинград, 1982, март)

Седьмого марта Нил с гитарой поднялся на сцену институтского актового зала и своими лихими проигрышами, вкупе с уверенным вокалом, несколько Отретушировал и приглушил сомнительные фиоритуры Сссиль. Упирая на то, что ему за столь короткое время не осилить такой сложный и экзотический материал, какой предложила она, он убедил Сесиль в спешном порядке разучить «Бьется в тесной печурке огонь» и, для настроения, простенькую песню, сложенную в свое время в веселой компании на основе особо удачного буриме:

Я иду по листопаду,

Листопад идет по мне.

Мне любви твоей не надо,

Я знаю – истина в вине.

В вине.

Загляну в кабак унылый,

Сяду в теплый уголок,

И задумаюсь о милой

И выпью за нее глоток.

Глоток.

Я шагаю всем довольный,

Три бутылки осушив,

И ни капли мне не больно –

Сердце я в кабаке забыл.

Забыл.

<Текст А. Царовцева>

Эту песенку Нил избрал потому, что в ней у Сесиль практически не было возможности украсить номер своими вокальными изысками. К тому же он справедливо рассудил, что в новом для себя репертуаре упрямая француженка не будет чувствовать себя слишком уверенно и поневоле уступит главенство ему, чем даст возможность избежать позорного провала. Так и вышло. Выступление международного дуэта Сесиль Дерьян – Нил Баренцев прошло с успехом. Особый восторг публики вызвала никому прежде не известная песенка про листопад.

Им долго хлопали, вручили от месткома букет цветов и коробку конфет, и Нил впервые увидел улыбку Сесиль. На мгновение ее личико перестало быть невзрачным.

– Слушай, мадемуазель, – сказал Нил, когда они вышли на улицу. – Не знаю, как ты, а я не прочь бы выпить приличного кофейку. Но во всем городе осталось только одно такое место. Рванули в «Сайгон».

– О, хестохан! – оживилась Сесиль. – Вьетнамская кухня!

– Там увидишь, – загадочно сказал он, увлекая ее к метро.

Но в «Сайгоне» их ожидало лютое разочарование. Все шесть новеньких, поблескивающих хромом кофеварок, оказались прикрыты белыми тряпочками, а на каждой раздаче появились мятые алюминиевые бачки с черными кранами. Случайный характер немногочисленных посетителей был виден невооруженным глазом.

– А как же кофе? – растерянно спросил Нил у ближайшей буфетчицы. – Неужели у вас тоже нет?