Избранники духов

Выделению шаманства в профессию способствовали. особенности мировоззрения людей древности. Бессилие перед природой понималось ими как зависимость от духов. Умение ладить с духами представлялось жизненно важным делом, и люди, которым это удавалось, ценились высоко. Очевидно, это умение было связано с какими-либо особыми способностями (и в позднейшие времена любой талант считался признаком расположения духов к человеку, их даром). Со временем неминуемо должно было сложиться убеждение: успешно общаться с духами может не каждый. При этом вопрос шаманской специализации был решен очень практично. Простой житейский опыт показал, что одного шамана достаточно, чтобы обслужить нужды многих людей. Опыт должен был также научить, что иметь второго шамана не только излишне, но даже вредно; честолюбивое соперничество между шаманами внесло бы в жизнь людей разлад.

Шаманство существовало уже в недрах родового строя. (Возможно, оно даже древнее, чем род. Шаманы были у австралийских аборигенов, которые, как принято считать, еще не вступили в эпоху родового строя.) Обрядовые традиции хранят память о связи шаманства с очень архаическими культами рода. Как уже говорилось, ритуальный костюм некогда изображал того духа-животного, от которого вел свое происхождение шаман. На раннем этапе это было то самое животное (тотем), к которому возводил свое начало весь род. В дальнейшем представление о связи рода с животным постепенно забывается, но в шаманстве образ животного-предка еще продолжал некоторое время жить. (Впрочем, уместно напомнить, что в Сибири вера в происхождение родов от разных животных не исчезла бесследно и у некоторых народов сохранялась и в начале XX в.)

Выделение одного лица для исполнения культовых функций не означает, что это лицо противостоит коллективу. Шаман служил своим сородичам, дух — покровитель шамана выступал и как покровитель всего рода.

Развитие и усложнение общественных отношений наделяют фигуру шамана новыми чертами. Когда рамки рода становятся тесными, расширяются и границы деятельности „сильных” шаманов: сохраняя связи со своим родом, они служат всему племени. На этом этапе шаман уже не ограничен родовыми духами, а обладает обширной армией самых разнообразных духов. Он уже может связывать свое происхождение с несколькими духами-животными.

С разложением родо-племенных связей шаман приобретает обособленное положение в обществе. Он превращается в специалиста по общению с духами, который обслуживает окружающее население; его клиентура охватывает и соседние народы. Даже духи его могут теперь принадлежать к другому народу, и шаману приходится переговариваться с духами на языке соседей. Шаманы способствуют развитию представлений о своей сверхъестественной мощи, об особых связях с высшими силами, которые недоступны простому смертному. Контроль общества за деятельностью шаманов ослабевает. Особенно явно отделены от своих соплеменников и даже противостоят им шаманы-„князцы”, шаманы-богачи.

Именно в этот период должно было сформироваться представление о зловредных шаманах. На раннем этапе враждебный шаман всегда принадлежал к чужому роду, а свой шаман защищал сородичей от его козней. С разрушением устоев родового общества шаман приобрел большую самостоятельность и мог теперь противопоставить себя своему окружению. Шаманам начинают приписывать злые поступки. Орочи, например, были уверены, что некоторые из профессиональных шаманов начинают питаться душами людей. По мнению орочей, прежде они были очень многочисленным народом, но численность их сократилась из-за потребности шаманов есть души людей. Нанайские сказания пестрят упоминаниями о шаманах-людоедах. Говоря о старике, „большом” шамане, героя предупреждают: „Он один месяц ест обыденную человеческую пищу, а другой месяц питается человеческим мясом”. Героиня другого сказания, девушка (очевидно, шаманка), приплывает к берегу, на котором растет огромный тополь. Вся земля вокруг него усыпана человеческими костями. Оказывается, некий „большой” шаман всегда поедает свою добычу на этом дереве „великих” шаманов. Он прилетает сюда в образе чудовищной птицы с железными перьями, держа в когтях человека.

Злого шамана не останавливают соседские связи. По нанайской легенде, в одной деревне внезапно заболел и умер ребенок. Родители, заподозрив неладное, решили стеречь тело ночью, не зажигая огня. Вдруг отворилась дверь, в дом вбежала белая собака и стала пить кровь ребенка. Отец вонзил в нее острогу, и собака исчезла. Наутро занемог односельчанин, „великий” шаман. Когда его осмотрели, на животе обнаружили рану от остроги. В тот же день он умер. Подобные легенды отражают наступившее отчуждение шамана от общества.