Избранница грозы

– Оставь свои фантазии, – с легким раздражением отозвался Кейман. – Они не имеют ничего общего с реальностью. Давай просто отдохнем, выпьем, а потом вернемся ко мне. Завтра до обеда спальня в нашем полном распоряжении.

Яспера насупилась, но промолчала. А Кейман почувствовал, как настрой на веселый вечер с коллегами стремительно угасает. Женщины… они с такой легкостью бьют в уязвимое место, с какой и находят его. Особенно такие, как Яспера.

Когда-то ему понравилась красивая, дерзкая и сильная темная. Когда-то он рассмотрел в ней не просто странную адептку с неконтролируемым даром. Научил пользоваться своей особенностью, превратить слабость и боль в силу. Обращенная демоном в юности, Яспера стала не забитой и затравленной сверстниками жертвой, а одной из самых сильных темных магичек. И если бы не наказание, заставляющее ее преподавать под полным контролем Кеймана, она бы добилась очень многого.

Она бесится не столько из-за его внимания к Деллин, сколько оттого, что видит в ней себя. А ревность мужчины к улучшенной копии тебя – мощный катализатор темной энергии.

Со вздохом магистр посмотрел в темное небо, где снова сгустились штормовые тучи. Казалось, вот-вот нагрянет очередная Штормхолдская гроза.

А затем он перевел взгляд на здание на площади. Оно располагалось прямо напротив бара, и рабочие как раз вешали новые плакаты на белоснежные идеально ровные фасады.

Сначала Кейман Крост не поверил собственным глазам.

– Новая коллекция Найтингрин? – услышал он голос Ясперы. – А это… Кейман…

– Да твою же мать, – сквозь зубы выругался он и резко развернулся в направлении школы.

Глава 11

Золушка шла на бал в волшебных хрустальных туфельках и обычном, пусть и очень красивом, платье. А я – наоборот. Туфельки на мне были самые обычные, одни из тех, что купил Кейман, а вот платье – наколдованное невидимой феей. Или феем. Или маньяком. Но в нем я тоже чувствовала себя так, будто сейчас должна по-быстрому потанцевать с принцем, договориться с ним встретиться завтра у ЗАГСА и сбежать, пока карета не превратилась в тыкву.

А еще вспоминалась книга Стивена Кинга: та самая, где на выпускном героиню облили свиной кровью. Там, помнится, тоже платье было. Пусть и не из последней модной коллекции.

Входя в зал, я даже наверх на всякий случай посмотрела. Хотя если бы там и впрямь оказалось ведро с чьей-нибудь кровью, то внимательность меня бы не спасла.

Пожалуй, впервые до меня дошел масштаб финансирования Высшей Школы темных. Внутренние интерьеры старинного замка я восприняла как нечто само собой разумеющееся: ни в одной прослушанной мной книге адепты магических академий не жили в дырявых общагах с крысами и тараканами за сорок минут езды на трамвае от места учебы. Но выкинуть кучу денег на школьный бал… я уже примерно представляла, сколько стоит такое.

Мы словно оказались посреди огненного калейдоскопа. Под потолком то вспыхивали, то угасали вихри из языков пламени и мелких блестящих искр. Посреди зала установили платформу, на которой, причудливо изгибаясь и двигаясь в такт музыке, танцевали три девушки с золотисто-красной краской на коже. Взгляды многих парней были прикованы к тренированным и пластичным телам в эффектных нарядах.

В противоположном конце расположились столы с закусками и напитками. На входе нам с Аннабет вручили по бокалу игристого вина: единственная вольность для адептов. Давали по одному бокалу на человека и лично в руки. И даже вино было в общий тон: оранжевое, с отблесками перламутра.

– Мне кажется, что я пью шампунь, – призналась я.

Жидкость в бокале действительно напоминала какой-нибудь гель для душа или бальзам.

То тут, то там, вспыхивала магия: едва сменялась музыка, огненные птицы, кувырнувшись в воздухе, становились драконами, а огненные цветы – прекрасными танцовщицами с осиными талиями и юбками-лепестками.

Адепты наряжались кто во что горазд. Платья у девушек были пышные, строгие, короткие и средней длины, ярко-красные или черно-оранжевые. Платья девушек с факультета огня, конечно, вовсю привлекали внимание световыми эффектами, а адептки с других факультетов так или иначе стремились подчеркнуть свое отличие.

Парней наряжать не стали: в основном все были в костюмах со значками факультета огня на груди. Кто-то в удлиненных пиджаках, кто-то просто в рубашках.

Но всех их объединило одно: они дружно замолчали, когда я вошла.

Я постаралась унять дрожь в коленях, тем более, что платье их не закрывало. Но сердце все равно стучало с такой силой, что даже становилось страшно.

Надо думать, Лорелей с подачи Бастиана растрепала всем, что у меня нет платья. В последние недели я хоть и не привлекала внимания, все равно была на слуху: скандалы с участием ди Файра долго обсасывали.

К слову, сама Лорелей стояла в сторонке, в стайке своих подружек. Перья действительно щедро украшали ее пышное красное платье. Но даже они не портили образ так, как кислое, с примесью бессильной злобы, лицо.