Избранница грозы

– Я что, по-твоему, на уровне развития черепашки? То меня в упор не видят, то вдруг наперебой лучшие лакеи ди Файра начинают приглашать на танец и отвешивать комплименты глазам. Второй по счету отправился в веселое путешествие и до сих пор ищет морозилку, чтобы окунуть туда свои яйца, козлина.

Аннабет подумала и на всякий случай еще и неприлично выругалась.

– Давай нажалуемся Кросту, а? Это уже ни в какие ворота.

– Не надо, – покачала я головой. – Я не хочу рассказывать Кейману, что произошло в подсобке.

– А что там, собственно, произошло?

– Я и сама не поняла. Ди Файр явно потерял контроль над магией, все вокруг вспыхнуло, он… я не знаю, вроде как меня закрыл, а потом я его поцеловала и магия словно… я не знаю, сначала я почувствовала, как мне очень горячо, а потом все стихло. Ну и открылась дверь, и вся компания Бастиана застала его лапу на моей заднице… в общем, в самый неподходящий момент. Лорелей стала цвета собственных перьев, остальных девок, кажется, затошнило, а у парней прямо ошибка системы: вроде как за такое в их кругу полагается порицание, но порицать короля как-то не алё. Полагаю, они решат, что один раз – не контрабас.

Аннабет с Эйгеном покатились со смеху, и я тоже нашла в себе силы улыбнуться. Хотя тогда все это было нифига не смешно. И контроль потерял не только Бастиан. Я не знала, что творю, но почему-то вдруг подумала, что если его поцелую, то непоправимого не случится… и случилось что-то другое.

– А как он целуется?

– Не знаю. Мне не с чем сравнивать. Вот я накоплю опыт, сравню, а потом…

– А потом пошлешь ему заключение, – фыркнул Эйген и тут же поморщился. – Так, мол, и так, господин ди Файр, целуетесь вы средненько, по десятибалльной шкале на пятерочку. Вот вам помидор, тренируйтесь.

Не представляю Бастиана тренирующимся целоваться на помидорах. Вообще не представляю его трепетным и невинным юношей, а ведь когда-то он наверняка им был. И у него был первый поцелуй, и он, возможно, влюблялся.

А если пофантазировать еще дальше, то Бастиан, возможно, влюбился неудачно. И с тех пор ходит злой, как тварь из того фильма, которая весь экипаж корабля сожрала.

– На самом деле, – Эйген вернул меня в реальность, – подобная способность есть и у магистра Кроста. Он умеет гасить спонтанные всплески магии. Ну и некоторые преподы тоже. Поэтому школа и принадлежит темным.

– Им что, тоже приходится лезть с поцелуями?

– Нет, боюсь, в твоем случае решающую роль сыграло половое созревание, – фыркнул Эйген.

Честное слово, если бы ему не переломали ребра, я бы сделала это сама!

– Ребят, а Крост… ну, – Аннабет с опаской посмотрела наверх, – не рассердится, что мы здесь сидим?

– Не знаю. Раз до сих пор не убил нас молнией, то, наверное, нет. В конце концов, это же часовня. Мне кажется, такие места должны служить убежищем. А нам сейчас убежище не помешало. Но на самом деле я предлагаю возвращаться. Я не хочу снова сидеть под арестом, а если нас хватятся, Кейман живьем шкуру спустит.

– Чертовски верно, адептка Шторм, – раздался мрачный и холодный голос… Кеймана.

О, нет, бог грозы на меня не разозлился. А вот директор школы – очень даже.

* * *

Картина была достойна запечатления. В трех креслах перед Кейманом сидели в рядочек я, Аннабет и Эйген. Магистру Оллису места не нашлось, но он, кажется, не жаловался.

– Начну с простого. Адептка Фейн, потрудитесь объяснить, на каком основании вы оказались вне стен школы в вечернее время.

– Я вышла прогуляться, – пролепетала Аннабет.

– Прогуляться?

– Да. Понимаете…

– Пока не очень.

Оказывается, в подруге скрывался и актерский талант. Так умело изображать раскаяние… и почему меня природа обделила таким качеством? Я бы непременно на вопрос об основании вылазки уточнила, что отбоя, технически, еще не было, а значит, можно было и погулять. Вот только это уточнение вряд ли улучшило бы мое положение.

– В приюте я никогда не пробовала вина. И разрешенный на балу бокал ударил мне в голову. Поэтому я решила прогуляться.

– И все?

– И все.

– Кыш, – отрывисто скомандовал Кейман, и Аннабет сдуло со скоростью ветра.

Место освободилось, но Оллис все равно не торопился в него садиться.

– Теперь вы, адепт Роял. Что с вашим лицом?

– Все нормально, – буркнул Эйген.

Он на «Оскар» не претендовал, так что просто ушел в глухую оборону.

– Какие-то у нас разные понятия о нормальности. С кем была драка?

– Ни с кем. Я упал.

– Как неудачно вы упали. И ребра, и нос, и синяк на лбу будет, да и под глазом наливается. В какую, прошу прощения, дыру вы упали?

– В парке. На корягу.

– Итак, поправьте меня, если ошибусь. Адептка Фейн перебрала на балу, и ей стало нехорошо. Тогда она решила прогуляться. Вы, как мужественный спутник прекрасной дамы, вызвались ее проводить и в процессе прогулки по саду упали на корягу. Все верно?

– Типа того.

– Адепт Роял, вы же понимаете, что если завтра упадете на эту же корягу еще раз, то у меня не будет оснований ее отчислить из сада?

– Да.

– И все равно не хотите показывать мне конкретное место, в котором произошло… падение?

– Не хочу.