Избранница Хаоса

Итогом раскопок стала куча блистеров, противно зашуршавших, когда она принялась выщёлкивать таблетки одну за одной. Дар невольно поморщился от навязчивой химической вони, по которой смутно признал антибиотики — вампирские отметины погано заживают. А ещё эстро-блокаторы, их стоило бы принять самому Дару. Он было и решил, что это для него, однако Изара всю пригоршню разноцветной дряни проглотила сама. И облегченно выдохнула, точно миновала некую страшную опасность.

Вот и поди пойми теперь — то ли несносная кошатина учуяла его гон и предсказуемо словила ответку как его пара, то ли сама же и стала причиной, по которой так несвоевременно снесло крышу…

Хотя какая разница? Итог всё равно один — маршал киса будет затрахана до полусмерти.

— У вас на севере, надеюсь, только ты такой долбанутый — в гон без лекарств бегать? — будто бы ощутив, что её блудливую жопу ждут неприятности, Изара плюхнула на приборную панель кара ещё один блистер. — Вот это пойдёт. Пей сейчас же, иначе я с тобой наедине и минуты не останусь.

Дар послушался — проглотил сразу несколько. Особого облегчения не почувствовал, но всё же смог доехать до дома, не завалив высушенную клыкастым мерзавцем Изару прямо в машине. И к двери, закрывшейся за ними, прижал её с куда меньшей прытью, чем мог бы.

Ну ладно, не только прижал, но и платье на груди рванул, безжалостно разрывая тонкую ткань. И тут же вперился взглядом в след вампирских зубов.

— Ещё раз позволишь такое хоть кому-то — убью, — рыкнул Дар зло, посмотрел в сверкающие звериной яростью глаза своей тигрицы.

— Не позволю. Тебе в том числе.

— Я так не думаю, киса.

А куда деваться этой заразе полосатой, когда Дар держит так крепко, что и самому неудобно? Когда она так близко, что сладкий кошачий запах забивает собой все прочие. Когда шея, искусанная не им, Хаос побери, — прямо у Дара перед глазами…

И под его зубами — потому что его кошечка не должна пахнуть кем-то другим. Это больно, не может не быть больно. Даже такая сильная альфа не смогла сдержаться. Дёрнулась, вцепилась в его плечи, сжимая так, что завтра точно будут синяки. И пройдут нескоро. Как и злобный укус прямо поверх чужой отметины, от которого Изара заскулила, точно побитый щенок.

Что самое жуткое, делать с ней такое — приятно. Не из желания причинить боль, вовсе нет, Дар никогда не был садистом. Просто желание, гон, чужой запах — всё это напрочь отшибает мозги, и соображать попросту не выходит. Только и получается, что стаскивать чужую одежду прямо тут, в прихожей, да тянуться руками и губами куда придётся.

— Скажи «нет», Изара. Скажи или я… я не знаю, что сделаю.

— Скажу, — отозвалась она. Но отстраниться не позволила. Обвила шею руками, с силой вцепилась в волосы. И прошептала в самые губы, лишая всякой воли: — В другой раз.

Не скажет. Уж это Дар знает точно — чувствует по запаху, видит по подставленной шее, насколько ей нравится. Вон как жмётся. В спине прогнулась, стоило только бросить её на многострадальную шкуру у камина. Вздрогнула, правда, и выдернула клок меха; руку назад завела, чтобы мстительно впиться когтями ему в спину. Это тоже больно, но Дар терпит — потому как Изаре наверняка больнее, да и после вампирского перекуса она вряд ли оправилась…

Завтра будет стыдно, никаких сомнений. На то они и наполовину люди, чтобы думать, прежде чем делать; чтобы принимать взвешенные и осмысленные решения. Правда, звериного — всё та же половина. Злая, жестокая и яростная, не желающая делить своё ни с кем.

Дар и не станет. Эта киса — его и ничья больше. И тому, кто посмеет это оспорить, прямая дорога на тот свет. Никак иначе.

59

Вообще-то мне нравится быть оборотнем. Даже представлять не хочу, каково это — не иметь тигриной силы и ловкости, не оборачиваться огромной кошкой. Быть хрупкой, беспомощной и слабой.

Но именно такими мы и становимся в гон — слабыми. На голову так точно, а заодно и на передок. Работа, семья, развлечения? Ха! Да ты даже пожрать не можешь, когда на уме один сплошной трах. (А, простите — продолжение рода!) Спасибо блокаторам, с ними весь этот гормонально-нестабильный ужас пережить попроще. И длится он, слава Хаосу, не неделю, а всего два-три дня…

И спустя эти самые три дня, придя в какой-никакой разум, я первым делом перекинулась в тигрицу. Её хоть завалить не попытаются, и заболтать тоже. Хотя Дару нынче особо не до болтовни — спит как убитый, чтоб его.

Одна я тут вечно страдаю. Хернёй.

Негодующе пыхтя, чуть не бегом промчалась к входной двери, ловко открыла её лапой — благо не заперто — и шустро вымелась наружу. Мозги срочно надо проветрить. Ну и заодно обойти всю свою территорию…

Свою и немножко Дарову, так уж и быть.

Или теперь полагается говорить «нашу», объединять земли и кланы? Нашу… Странно как-то, непривычно. И у тигрицы смешанные чувства по этому поводу. Нет, она до одури довольна, что заграбастала все земли вокруг озера и может расширяться в любую сторону, — но при этом негодует, что всеми своими угодьями надо делиться с другим альфой.