Избранница Хаоса

Довольно вяло негодует, что уж там. Всё-таки это не просто другой альфа, а наша пара; здесь можно немного послабить территориальную агрессию.

Вот с простой агрессией посложнее справиться. Течка отшибает мозги, но не память — и представление, устроенное на радость клятому лорду Тамриту, в ней всё ещё свежо. А потому очень хочется сделать из засранца Маграта когтеточку. Да, ещё одна причина, по которой я вырядилась в полосатую шкуру и пошла месить снег.

Шкура, кстати, загляденье. Линяла я нещадно весь октябрь, зато обзавелась непривычно густой зимней шубой, и теперь бродить по снегу вполне себе тепло. Разве только лапы покалывает. Но к этому вполне можно привыкнуть. Привыкла же я ко всему прочему, включая холод, разгул нечисти и невыносимую наглость местных альфачей?..

Нет, всё-таки Маграт будет моей когтеточкой! Сожри Хаос этого засранца!

Да, я злюсь. Имею право, уж как по мне. Что бы ни происходило между нами в спальне, а на людях ни один альфа-коврик мной командовать не будет! Понимаю, гон ещё никому ума не прибавил, но… кошки, как известно, злопамятны. И чтобы проглотить последнюю выходку Дара, потребуется какое-то время.

Времени, само собой, нет. И обиженно дуться в уголке, вырубив комм, — привилегия школоты. Взрослым кисам не положено. Да и поговорить мне с ним найдётся о чём, даже без наших долбанутых с любой стороны отношений. И есть хочется, опять же… Мелькала мысль поймать какое-нибудь несчастное копытное, но с голодухи охотиться — глупая затея. Охота — дело небыстрое, требует терпения.

Поэтому, обойдя наконец все свои — ах, блин, наши — владения, раздражённо махнула хвостом и неохотно поплелась обратно к Дару. Может, ещё спит? Медведи это дело любят ещё побольше нашей кошачьей братии.

Не спит. До дома толком дойти не успела, а уже почуяла запах жареного бекона, тостов, мёда и вишневого джема. Мой драгоценный полюбовничек проснулся и вовсю хлопочет по хозяйству. Даже заглянуть к нему захотелось. В конце концов, еда — это святое, бекон не виноват в наших с альфа-мишкой разборках.

Не стала, прошла в гостиную. Прямиком к камину, где уже потрескивают в пламени дубовые поленья, исходя запахом дыма и дерева. Хорошо. Шкуру тигриную греет только так — а я, хоть и та ещё меховая напасть в полосатой шубе, тепло люблю. И уют. Всё как и положено любой кошке, независимо от силы, возраста и самомнения.

Приближающиеся шаги услышала сквозь дрёму, но подняться или хотя бы повернуть голову к вошедшему даже не подумала. Много чести. И я всё еще злюсь.

Передо мной поставили тарелку, чашку с ароматным кофе. Нет, это без всяких намеков, мол, жри из блюдца, раз уж расхаживаешь в кошачьей шкуре. Просто тут, у камина, мы и впрямь завтракали, обедали и ужинали не раз — романтика же, чтоб её. Сейчас, правда, никакой романтикой и не пахнет. Дар не в настроении, его нервозность чувствуется в воздухе, и даже провидицей быть не надо, чтобы понять — дело во мне.

— Оборачивайся и ешь, раз уж не ушла, — буркнул он, усаживаясь рядом и устраивая вторую тарелку на своих коленях.

Ах, вот так вот, значит?

Ну да, есть и впрямь охота. Однако я лишь насмешливо фыркнула и демонстративно опустила голову на сложенные лапы.

Рядом со мной завозились. Проворчали нечто невнятное, даже острый кошачий слух не уловил. Вздохнули так демонстративно, что была бы я человеком — непременно умилилась бы.

— Хаос, Изара… — Дар потёр пальцами переносицу, отставил свою тарелку в сторону. — Извини, ладно? Я дурак и не лечусь, и колеса твои — дерьмо собачье… Да и хрен бы с ними, хорошо же потрахались!

Действительно. Да как будто бы я говорила, что плохо! И захотела бы сказать — не вышло бы, я же кошка. Поэтому только и смогла лениво перевалиться на правый бок да понадеяться, что выражение лица… тьфу, морды у меня достаточно красноречивое. Кайся, мол, убедительнее, дерзкий раб; и побыстрее, а то еда остынет.

Каяться Дар и не думал. Да и я бы сильно удивилась, если бы он вдруг превратился в плюшевого мишку. Вместо этого он устроил ладонь на моей шее, вцепился пальцами в загривок, точно перед ним не тигрица, а нашкодивший котенок. Взъерошил шерсть, дёрнул за ухо.

— Можешь дуться хоть тысячу лет, а только я всё равно тебя уже присвоил. Смирись, кисонька. И ешь уже, на кабана в следующий раз пойдём.

Ну ладно, так и быть, для разнообразия послушаюсь и буду есть.

Правда, сначала пришлось пойти и переодеться из тигриной шкуры в человечью одёжку. Стесняться немного поздновато, но всё же куда удобнее беседовать (а уж тем более — выяснять отношения), когда твой зад худо-бедно прикрыт.

Дар, судя по укоризненному взгляду, моего целомудрия не оценил. Ну да кого это волнует вообще? Меня так точно нет.

60

— Просто для ясности: по-прежнему охота поточить об тебя когти, — сообщила я, снова плюхнувшись возле камина и сжевав полоску ещё тёплого бекона. — Грёбаный Тамрит наверняка до сих пор не проржался после твоего выступления.