Избранное

Ему захотелось чаю. Он поднялся с кресла, хотя только что расположился в нем, сделал круг по комнате, пытаясь отыскать японскую чайницу, которой очень дорожил, однако не нашел ее, хотя прошел еще несколько шагов по кругу. Эту чайницу подарил ему японский друг. Где же она? Вдруг он вздрогнул. В мозгу соединилось несколько картин. Теперь он вспомнил. Ну конечно, японская коробочка лежала на витрине лавки, куда он пришел заложить свои часы. Он тогда не сообразил, так как был в дурном настроении, но потом что-то заставило его встрепенуться, однако волнение он почувствовал не сразу, а спустя некоторое время, когда уже купил рыбий жир, хотя причину волнения так и не понял. Теперь все стало ясно: японская чайница! Они заложили ее — его вещь! Господи, какая глупость! За нее дадут сущие гроши! На эти деньги в лучшем случае купишь штук двадцать лепешек — и все! Подарок друга!.. Но разве он сам не заботится о семье? Ведь он отдал в заклад даже свои швейцарские часы, собираясь дать небольшую сумму домашним!

Чудовищно! Солидный преподаватель университета вынужден закладывать часы, чтобы как-то прокормить семью. А женщины, оказывается, уже побывали в ломбарде до него. Почему приказчик ему ничего не сказал? Он же их всех знает!

Охота пить чай пропала. Ни Учэн придвинул к себе кресло и, повернув его к зиявшему проему двери спинкой, сел, продолжая курить сигарету, набитую грубой табачной крошкой. Дым сигареты горчил и отдавал плесенью. Он поднял глаза: его взгляд остановился на таблице с поперечной надписью, которая висела высоко на стене: «С трудом обретенная глупость». Мелкими знаками написано: «Обрести мудрость трудно, так же трудно обрести глупость. Но еще труднее превратить мудрость в глупость. Отложи писание, отступи на шаг, и сердце твое обретет покой. Не помышляй о грядущем вознаграждении». Это был эстамп с изречением самого Чжэн Баньцяо, который Ни Учэн приобрел совсем недавно. С большим трудом он постиг сущность философии «глупости». В минуты доброго расположения духа Ни Учэн не раз приходил к выводу, что в этой философии содержится свое рациональное зерно, что она полезна, в ней есть своя прелесть. Наверное, потому, что человек в ней черпает уверенность. Несколько раз он повторил эти слова вслух, стараясь проникнуть в их смысл, и почувствовал, что его душа обрела состояние покоя и некой гармонии, при которых все вокруг как бы существует и в то же время не существует. Он проникся уважением к этой простой, но необыкновенно глубокой истине. Отрешенность от всего и самоудовлетворенность, в которой чувствуется ироническое отношение к жизни, некая насмешка над ней. Он попытался сравнить себя с Чжэн Баньцяо, но скоро пришел к выводу, что он, Ни Учэн, несколько более легковесный и поверхностный человек.

Находясь в дурном расположении духа, как сейчас, Ни Учэн не воспринимал смысл изречения, оно просто не укладывалось в его мозгу. Развалившись в кресле, он поднял голову и созерцал слова мудреца. Ему хотелось с помощью слов Чжэн Баньцяо успокоить свои расстроенные вконец мысли. Увы, чем больше он смотрел на изречение, тем большее несогласие ощущал. В его груди поднялась волна раздражения. Что означает это состояние глупости, которое «трудно обрести»? Может быть, под глупостью понимается здесь глупость жизни, смерти, женитьбы, рождения детей. Может быть, здесь имеется в виду то, что глупо любить, ненавидеть, вредить людям или терпеть и сносить их злость?.. Что же это за жизнь, что за философия? Какая здесь может быть культура, история? Почему так нелепо я прихожу в эту жизнь, бестолково иду по ней и так же глупо из нее исчезаю?! Если бы я заранее знал, что все произойдет так глупо, разве стремился бы я родиться в образе человека, чтобы вот так бессмысленно прожить свою жизнь?

Он сидел в кресле в состоянии отупения, пока не почувствовал в желудке неприятные позывы. Совсем недавно он с большим удовольствием поглощал в ресторане белое мясо в горшочке. Неужели это мерзкое ощущение от мяса? Да, продукты в «Глиняном горшке» с каждым днем становятся все хуже. Старые люди толкуют, что мясо, которое нынче подают, уже не сравнить с тем, что готовили во времена маньчжурской династии, когда сюцай со всей страны приезжали в столицу на экзамены. Разница, как между небом и землею! Он поднял руку, чтоб посмотреть на часы — часов на месте не оказалось. Ни Учэн решил сходить в уборную.

Как только он покинул домик, возле которого валялась разломанная дверь, в дом проскользнула Цзинъи. Она огляделась по сторонам, стараясь заметить те изменения, которые произошли в комнате после возвращения мужа. На спинке стула висел пиджак. Цзинъи бросилась к нему и с большой ловкостью обшарила три наружных кармана и один внутренний. Она выгребла все содержимое: пачку денег, письмо и какую-то бумагу, оставив на месте лишь сигареты «Большой мальчик». Повесив на место пиджак, она так же быстро удалилась.