Избранное

Ни Учэн повернул за угол и оказался перед лавкой, где торговали детскими игрушками и канцелярскими принадлежностями. Он вошел внутрь, намереваясь купить что-нибудь для детей. Товары недорогие, но качество их крайне низкое, сделаны они топорно и грубо. Нет в Китае хороших детских игрушек. Как ни печально, но мальчикам остается только находить забаву в своем теле. И все же ему удалось выбрать игрушку: яркие складные картинки, правда изготовленные не в Китае, а в Японии — в Нагоя. Игрушка походила на книжку, сплошь состоящую из картинок. Каждая картинка имела три части: верхнюю, среднюю и нижнюю, которые могли свободно меняться местами и складываться, образуя несчетное число человеческих фигур. Поэтому игрушка называлась «Складные человеческие фигурки». Из объяснения, написанного по-японски, Ни Учэн понял, что игрушка способствует развитию детского воображения. Благодаря ей дети дошкольного возраста получают такое же удовольствие, как и от чтения книги. Ни Учэн высоко оценил прогрессивность и мудрость жителей Страны восходящего солнца и проникся к ним еще большим уважением.

Вот только не слишком ли поздно купил он игрушку? Ведь Ни Цзао уже учится в школе, хотя и в первом классе. Если Ни Учэну не изменяет память, осенью мальчик, кажется, пойдет во второй класс. А его сестренка? Она более взрослая — уже в третьем. В объяснении на японском языке сказано, что складные картинки предназначаются для детей дошкольного возраста, то есть для тех, кто ходит в детский сад, или еще младше. Ну и что же? Ведь в Китае отсутствует дошкольное образование. Да и сам Ни Учэн тоже не против познакомиться с этой игрой. Конечно, ему уже за тридцать, однако он хочет восполнить пробел в детском и дошкольном образовании и хотя бы на короткое время пожить жизнью детей Запада и Японии, пользующихся всеми благами цивилизации.

Ни Учэн завернул в свой родной переулок, держа в руке ярко раскрашенную японскую игрушку. Из кармана высовывалась коричневая бутыль с рыбьим жиром, разбавленным экстрактом пшеницы. Уже издали он увидел одинокую фигурку сына, стоявшего возле огромной древней акации, наполовину уже засохшей.

— Ни Цзао! — крикнул он. Он не позволял звать сына детским именем «Цзао-эр», поскольку считал, что мальчик должен с детских лет ощущать самостоятельность, а следовательно, и значительность своего имени, а потому обращаться к нему следовало вполне серьезно. Предложение Ни Учэна в свое время было поддержано Цзинъи, ее матерью и сестрой. На лице его появилась горькая улыбка. Кто станет утверждать, что на этот раз его цивилизованные взгляды были отвергнуты? Напротив, его стремление к культурному образу жизни, во всяком случае в области изобретения имен, победило, претворилось в жизнь.

Позвав сына, он ускорил шаги, но, приблизившись к нему, невольно остановился, когда увидел перед собой щуплое, будто ссохшееся, тельце, неживое, одеревеневшее лицо, с выражением страха и странной отрешенности. О Небо! Неужели это Ни Цзао, его сын, самое дорогое воплощение всех его надежд и мечтаний? Какой жалкий у него вид! Как убого выглядит он в своей рваной, замурзанной курточке с надставленными рукавами! Его тощие ручонки похожи на конопляную плеть. Ладошки грязные, ноги кривые. Почему они у него так искривились? Потому что не хватает витамина Д. Его отсутствие приводит к рахиту, а это болезнь страшная. Но особенно пугает его застывший, испуганный взгляд сына. Почему он не назвал меня папой? Почему не подбежал ко мне, как это делают крольчата или козлята, которые скачут к своим родителям, едва их завидев. Почему он не обнял меня, не поцеловал, не взял из моих рук красивую разноцветную игрушку? Почему он ничего не крикнул, не засмеялся, не зашумел, не выразил никакого желания? Почему он никогда не скажет, что ему хочется есть или пить, что он желает иметь какую-либо одежду или игрушку? Неужели он совершенно не осознает своих прав по отношению к родителям — прав любимого дитя? Лучше я покину этот мир, уйду в ад, но сделаю все, чтобы мои дети жили как в раю.

Выражение лица сына его насторожило. Он почувствовал, что меж ними встала какая-то преграда. Яркие лучи заходящего солнца осветили фигуру отца и сына, оставив на земле длинные тени, а тень от старой акации стала еще темнее, резче. Ни Учэну показалось, что из всех уголков и щелей вылезает что-то холодное и это «что-то» уже успело незаметно просочиться в их души.

Ни Учэн сделал еще несколько шагов и остановился рядом с сыном. Сейчас он уже мог дотронуться до него рукой. Он протянул ему «Складные картинки» и вытащил из кармана коричневую бутыль с рыбьим жиром лучшего качества. В то время это лекарство считалось в Пекине очень модным и дорогим.