Избранное

Снова дома, в Москве. Смотрели кинофильм «Дон Кихот». Сначала Максим смеялся. Потом становился все сосредоточеннее и серьезнее.

После фильма ушел в ванную. Нет и нет. Подхожу к двери — закрыто. Стучу — не открывает. Еще раз стучу.

— Сейчас, папа.

Открывает дверь и, пригнувшись, пряча глаза, убегает в мою комнату.

Прихожу туда — плачет. Утираю слезы. Обнимаю, прижимаю его к себе.

— Что такое? Почему ты плачешь?

— Ты понимаешь, папа? Что же это они так… с Дон Кихотом?.. Он же хороший человек. Значит, правда не всегда может выстоять перед враньем?..

— Это, сыночек, зависит от силы правды.

Привожу ему примеры победы справедливости.

— А Сервантес написал роман, чтоб и о себе сказать?

— Конечно, — говорю, — и тоже, видишь, победил, раз книга дошла до нас и заставляет людей плакать.

Понемногу успокаивается.

ПРОВОДЫ В ШКОЛУ

1 сентября 1976 года. Мы с Максимом идем в школу, во второй класс. Мать только проснулась. Накинув халат, она вышла с нами и, помахав рукой, направилась к каналу купаться.

Повсюду встречаются стайки нарядных ребят.

Пришли во двор школы перед самым митингом. Цветы и ребятишки. Ребятишки и цветы.

Максим поманил меня нагнуться и прошептал на ухо:

— Ты почти один-разъединственный проводил меня, а то все мамы…

Поцеловал в щеку и заторопился к своему классу, который уже построился у подъезда школы.

СЛОВО МУЖЧИНЫ

Трудно дается зарядка — делать ее каждый день. Но после разговора с Максимом, намеков на его лень, он входит однажды утром, в полвосьмого, ко мне.

— Папа, я сделал зарядку и обтирание. Такой, знаешь, холодной водой!

— Очень рад. Молодец.

— Теперь я каждый день буду это делать.

— Ну, дай бог, — отвечаю.

Вечером снова мне говорит:

— Знаешь, утром я делал обтирание и зарядку.

— Допустим, сначала зарядку, — уточняю я, — а потом обтирание.

— Конечно, — отвечает Максим. — Ты меня поймал на логике, папа.

— Да нет, я просто так, — говорю. — Вот хорошо бы и завтра тоже: и зарядку, и обтирание. Да еще без моих понуканий. А?

— Ты в самом деле хочешь этого? — спрашивает сын.

— Конечно. Это же совершенно необходимо каждому человеку. Вспомни своего любимого Суворова!

На другой день снова встает ровно в семь, делает зарядку и обтирание.

— Вот видишь, папа, я и сегодня сделал все, как надо. Это уже второй день. Ты удивлен?

— Нет, меня это не удивляет. Я знаю: ты понял нужность этого. Ты ведь днем лучше себя чувствуешь. Правда?

— Я так и знал, что ты понимаешь меня, — отвечает Максим. — Но вот почему я себя позже понимаю, чем ты меня?.. Вот что меня занимает… А зарядку и обтирание — будь уверен, папа! — я буду делать всю жизнь!

— Что ж, — говорю, — слово мужчины есть слово мужчины.

И правда, уже месяца два он верен своему обещанию.

ОКУНЬ

Встретился нам на набережной рыбак. Он остановил нас, опустил с плеча свои снасти, достал из садка окуня с ладошку и протянул его Максиму.

— Держи!

Окунь еще шевелился.

— Давай поспешим домой, поместим его в воду, он оживет совсем, — сказал я.

— Ага! Давай!

Побежали. Максим держал в руке подрагивающего окуня и все выкрикивал:

— Смотри, папа, жив! Эх, добежать бы!..

Щеки раскраснелись. Запыхавшись, перелетел через ступеньки. Ворвался в коридор и сильно нажал на кнопку звонка.

Не раздеваясь, быстро налили в таз воды. Максим опустил туда окуня. Он понемногу отошел, перестал всплывать кверху брюхом и вскоре начал плавать в тазу, шевеля плавниками.

Максим ликовал. Трогал пальцем красноватые плавники. Торжествующе поглядывал на меня.

— Все равно он умрет, — сказал подошедший дедушка Петя.

— И пусть. А пока живет! — недовольно ответил Максим.

— Ну, ладно, — сказал дедушка. — Потом тебе бабушка Груня зажарит его. У-у, какой он вкусный, жареный окунь.

Максим промолчал.

А минут через десять подошел к бабушке.

— Когда окунь умрет, ты можешь зажарить его. Но есть его я не буду.

ХОРОШАЯ ПРИМЕТА

Пошли погулять перед сном.

— Папа, почему небо такое темно-багрово-бордовое какое-то?

— Понимаешь, — объяснил я, — там, далеко от нас, огни Москвы. Нам их за деревьями не видно. Вот от них такой цвет неба.

— Папа, а ты видишь звездочку?

— Нет, не вижу. Пасмурно ведь. Небо в тучах.

— А знаешь, папа, в Мальтинии есть такая примета. Если человек даже в пасмурную ночь видит звезду, значит, его ждет что-то необыкновенное. Понимаешь? Вот я сейчас вижу.

Он стоял на земле, вскинув голову, и, я верю этому, он видел звезду.

БЕТХОВЕН

Вернулся я с работы. Отдохнул малость. Проверил, как Максим выполнил домашнее задание. Потом достал пластинку с рассказом о жизни и творчестве композитора Бетховена и поставил ее на диск проигрывателя.

— Давай погасим свет и послушаем.

Согласился. Улеглись на диван. Слушаем. Изредка я шепотом пояснял темы «Аппассионаты», «Лунной». Сын молча сжимал мне руку.

Так прослушали всю пластинку. Максим встал, включил свет. Бережно снял пластинку с диска, вложил ее в футляр и закрыл проигрыватель.

— Пойдем теперь прогуляемся, — предложил я.

— Пойдем.

На улице все молчал. Потом приостановил меня и сказал:

— Мне бы хотелось, папа, с ним увидеться, с Бетховеном. И мы ведь могли бы увидеться. Я ведь, ты знаешь, давно живу. Жаль, нас никто не познакомил…