Избранное

Загружая гулкие года,
Громоздятся факты биографии,
Я иду и думаю тогда
О своей подпольной типографии.

Обвиняют. Не хотят учесть,

Что ничем подпольным не владею.
Говорят они, что слухи есть,
А поэтому вредна идея.

Так, к примеру, пусты небеса,

А идея бога в них зачата.
И Глазков чего-то написал,
Но на ясном небе напечатал.

Это все совсем не пустяки:

Облака из типографской сажи.
— Эх, Глазков, забросил бы стихи
Да шаблонной жизнью ихней зажил.

— Я бы рад, да только не могу,

И к тому ж стихи — моя работа,
А вдобавок на своем веку
Не привык бояться идиотов.

Если б типографию имел я

Пошиба тайного,
   побрал чтоб черт его,
На бумаге лучезарней мела
Напечатал очень бы отчетливо:

«Легионы женщин и мужчин,

Жители квартир и общежитий,
У меня ротационных нет машин,
А не верите, так обыщите!»

1940

«Все мы, проработавшие Пушкина…»

Все мы, проработавшие Пушкина,
Знающие признаки делимости на три,
Разбиваем лучшую игрушку,
Чтоб посмотреть, что у нее внутри.

Только я нисколько не такой,

На других нисколько не похожий,
Безусловно самый я плохой,
Потому что самый я хороший.

Я не тот, кто дактиль и анапест

За рубли готовит Октябрю.
Я увижу на знаменах надпись
И услышу надпись: ЛЮ-Я-БЛЮ.

ЛЮ-Я-БЛЮ. Моя любовь разбита.

Это слово тоже разрублю,
Потому что дьявольски избито
Словосочетанье: «Я ЛЮБЛЮ».

Так затасканы Амура стрелы

Да публичнодомная кровать.
Это слово очень устарело,
Но Любовям не устаревать.

Пусть любовь сюсюканьем альбомится,

Так любить умеют и кроты.
Скажи мне, кто твоя любовница,
И я скажу тебе, кто ты.

1940

«Не сразу смазал карту будня…»

Не сразу смазал карту будня,
Постигнув краски на плакате;
Вся жизнь моя была беспутней,
Чем путешествие по карте.

Но я сумел коробку спичек

Назвать консервами огня,
А вы слова своих привычек
Не променяли на меня.

«Умирая под ураганным огнем…»

Умирая
Под ураганным огнем,
Стучится в ворота рая
Энский батальон.

— Мы умерли честно и просто.

Нам в рай возноситься пора.—
Но их не пускает апостол,
Они умоляют Петра:
— Попы говорили всегда нам,
Что если умрем на войне,
То в царствии, господом данном,
Мы будем счастливей вдвойне.

А Петр отвечает: — Вот сводка.

Там сказано вот как.Убит лишь один,
Кто убит — проходи.

— Мы все здесь убиты, и двери

Ты райские нам распахни.—
А Петр отвечает: — Не верю!
Я выше солдатской брехни.
Наверно, напились в таверне
И лезете к небесам,
А сводка — она достоверней,
Ее генерал подписал.

1940

Себе