Избранное

— Однако, — возразил статский советник, — в чем же это проявляется? Ведь должны быть какие-то симптомы…

— Симптомы, — выпалила фрекен Эмилия, у которой за время сидения на краешке дивана сделалось совсем отцовское выражение лица, — симптомов, слава богу, довольно.

— Но не выводить же их на свет божий у самой Виктории в доме, — заметила фру фон Хан.

— Лучше всего частная клиника, — сказал господин Майер, — тогда приличия будут соблюдены. Ведь о взятии под опеку в нашей семье речи быть не может.

— Почему? — спросила фру фон Хан.

— Что же нам, довести дело до семейного скандала, тетя Тереза? — сказала фрекен Эмилия, которая, следуя послушно за родителем, мгновенно переменила курс.

Доктор сидел, откинувшись назад, с таким выражением на лице, будто предавался любимому занятию — просвечиванию рентгеновскими лучами.

— Так разве, — и он неприметно улыбнулся, — опека не входит в ваши намерения?

— Господин статский советник, — ответил господин Майер, — может ли позволить себе это род, пользующийся всеобщим уважением и к тому же привлекающий к себе взоры публики!

— А самое главное, — сказала фру фон Хан господину Майеру, — опекуном-то стал бы Скоу, ведь он-ближайшая родня… А это, чего доброго, подорвало бы доверие клиентуры.

Адвокат Майер побледнел как полотно, а чиновник сказал:

— Да, господа, во всяком случае, так продолжаться не может. Мы должны подумать о семье. Скажите мне, пожалуйста, Майер, на что она живет? Она ведь, должно быть, берет из капитала.

— Как душеприказчик… — начал господин Майер.

— Не думаю, — прервала его фру фон Хан, которую била дрожь, — чтобы сумасшедшие могли выбирать себе законных душеприказчиков…

— Извольте объяснить, что вы имеете в виду! — почти крикнул господин Майер.

— То, что я говорю! — ответила фру, тлядя прямо в его птичье лицо.

Она помолчала секунду и затем переменила тон:

— Я всегда была того мнения, что лучше всего действовать прямо и открыто. А лечебница и опека — это необходимость… Я знаю, что говорю.

— Скоу! — позвала она.

Адвокат Скоу не слышал. Зажав Вильяма Аска в угол, он говорил о концессии на железную дорогу через Амагер. О ней хлопотал один из его приятелей.

— Это же, черт побери, достойно уважения! — воскликнул господин Скоу, глаза которого несколько остекленели, язык, однако, оставался послушным. — Взял и выложил деньги на бочку! Ну скажите, дорогой, много ли найдется таких, как он, ведь нынче все за банки цепляются! Денежки на бочку наличными. Это же, черт побери, достойно уважения!

— Скоу! — снова позвала фру фон Хан.

— Да, — откликнулся Скоу и пошел, придерживаясь рукою за столы.

Фру фон Хан опять с жаром принялась развивать свои идеи, пока адвокат Скоу не сказал:

— Н-да, ну, мне-то это все безразлично. А что думает по этому поводу статский советник?

Статский советник не ответил.

— А ты-то что об этом думаешь, — снова вступилась фру фон Хан, — ведь тебе пришлось бы стать опекуном?

— Я ничего не думаю. Получить наследство — вот это было бы приятно. Не из-за денег, их будет немного.

Но когда получаешь наследство, акции твои в деловом мире сразу повышаются.

— В этом — он весь, вся его фирма, — сказал, отвернувшись, адвокат Майер.

— Что вы там такое говорите? — крикнулд фрекен Сайер из-за карточного стола.

Господин Скоу рассмеялся:

— Мы беседуем о тебе, тетя!

— Оттого мне, верно, такая удача, — крикнула в ответ фрекен Сайер.

За карточным столом закончили второй роббер и теперь подводили итоги.

— Нам необходимо принять какое-то решение, — сказала фру фон Хан.

Доктор секунду сидел молча, потом заметил:

— Что ж, семья может обратиться за советом к специалисту. Специалисты часто легче находят выход в подобных случаях. Впрочем, я не думаю, чтобы это удалось.

Он снова помолчал, а затем добавил:

— Фрекен Сайер едва ли может быть сочтена опасной для окружающих.

Барышни Хаух, игравшие в паре друг с другом, отдали фрекен Сайер ее выигрыш. Но у фрекен Сайер не было сдачи. На столе перед нею лежали лишь три монеты по двадцать крон.

— Тетушка Вик, чур, я получаю твой выигрыш, — сказала фру Лунд и побежала разменять двадцать крон у статского советника, который, оставив собеседников, Последовал за нею.

— Вот черт, не могу спокойно видеть золото, — сказал Вилли.

— Но отчего же, господин Вилли? — спросила фру Маддерсон.

— Мне думается, всякий человек моего возраста в душе — вор, — ответил Вилли.

Статский советник поднял на него взгляд.

— В самом деле, — сказал он, — у многих молодых есть в голове некий пунктик помешательства.

Вилли потянулся своим стройным телом:

— Мы, господин статский советник, в лесу играем в разбойников.

— Нет, ну этот Вилли, — воскликнула фрекен Люси, — взять так прямо и сказать!

— Что ж тут такого, — улыбнулась фрекен Минна, — а ты, Люси, что делаешь в лесу?

Господин Вилли засмеялся:

— Она строит себе шалаши.

— Хм, хм, — сказала фрекен Сайер, встряхиваясь. — Никто так не шутит, как Вилли.

— А ведь он, — заметила фрекен Оттилия, — такой нежный и любящий сын.

— О да, — сказал Вилли, — я вижу свою мать всего два раза в год. И как-никак ведь это она произвела меня на свет.