Избранное

Вот и снова золотится под солнцем нива, навевая высокие думы о хлебе, о нашем к нему отношении. Нет дороже награды для пахаря за нелегкий труд и волнения на хлебном поле, чем колос нового урожая. Нет для него дела более великого и святого, чем убрать его, сохранить, не растерять.

И верится земледельцу: нелегким трудом взращенный и убранный хлеб вызовет и у других уважительное, бережное отношение к этому незаменимому продукту. Он – основа богатства нашего, транжирить, терять которое было бы расточительно и безнравственно. Ведь уровень повышения жизни – это не только рост наших доходов, но и рост сознательности людей, культура разумного потребления. Это относится, прежде всего, к хлебу.

Хлеб наш насущный. О цене и значении этого «величайшего изобретения человеческого ума» сказано и написано так много и так сильно, что порой кажется: добавить к этому что-либо еще просто-напросто невозможно. Трудно, наверное, найти взрослого человека, который бы, что называется, с ходу не привел пяток-другой пословиц и поговорок о хлебе, мудрых мыслей, поверий и толкований о нем. И невольно думаешь при этом, прошел, знать, хлебушек не только через желудок, но и сердце каждого. И уж где-где, а у нас святое отношение к хлебу – в крови.

Однако… Идут в инстанции письма. А среди них опять много, много таких, где о хлебе пишется с болью. И вызваны эти письма одним – неуважением к тому, что называем мы всему головой. Неуважение это, нередко граничащее с преступным отношением к главному богатству нашему, авторы справедливо видят и в ушедшей под снег неубранной полоске ржи, и в рассыпанном по дороге от поля до элеватора зерне, и в плохо пропеченном каравае, и в выброшенной в мусорное ведро недоеденной булке. Читаешь об этом и чувствуешь: закипает кровь. Пресечь! Наказать! Втолковать! Но пресечь и наказать – не в компетенции журналистов. А вот втолковать… Но как втолковать сытому и пресыщенному (а это он в первую очередь безразличен к нашей святыне), что хлебу цена не копейка, если на самом-то деле купил он белую булку за гривенник? Может быть, снова начать писать, что буханка «орловского» – это четыре квадратных метра земли, которую надо вспахать, удобрить, засеять… Или напомнить, что хлеб – это голодные бунты в России, мизерный паек суррогата в блокадном городе на Неве… Написать и услышать в ответ: «Мы это уже проходили». Помните, именно эти чудовищные по своему цинизму слова услышал автор известной книги «Хлеб и люди» Федор Трофимович Моргун, первый секретарь Полтавского обкома партии. Потрясенный видом разбросанных в лесополосе продуктов, этот заслуженный человек, знававший холод и голод, обратился было к совести тех, кто сотворил безобразие, попытался им рассказать, как наголодался наш народ в дореволюционное время, в начале двадцатых, тридцатых годов, о том, что и ныне на планете Земля умирают от недоедания люди. И услышал из уст зеленого юнца равнодушно-ленивое: «Мы это уже проходили».

Наверное, это нехорошо, но читая в свое время об этом случае, я искренне хотел, чтобы этот хам, утверждающий свою исключительность не трудом праведным, а презрительным отношением потребителя ко всему, «прошел» на самом деле «голодную школу».

Неведом голод у нас подрастающему поколению. Но неужели в этом и кроется причина того, что, забыв о голоде, мы забыли и о первооснове достатка нашего – хлебе? Хлебе, ставшем символом изобилия и величия Советской державы. Хлебе, через отношения к которому, как через отношение к матери, мы судим о достоинствах человека.

Передо мною лежит письмо. Его написала шестиклассница Тамара Кузнецова из Воронежского села с красивым названием Яблочное. «Все мы живем хорошо, – пишет девочка, – и будем жить еще лучше. Мы же к коммунизму идем. Но вот у нас в школе некоторые ученики бросают остатки хлеба и разные кондитерские изделия из него. А сделаешь замечание – ехидные улыбочки и слова. Обидно и больно, аж плакать хочется. Подруги мои, товарищи – а нехорошие. Иногда я думаю: построим мы коммунизм. Еще сытнее и вкуснее станем питаться, а сами, выходит, хуже будем. Хотя, если так относиться к хлебу, разбрасывать его, то разве построишь общество изобилия?».

Какое страдание и смятение детской души плещется в этом письме! Конечно, не сытость с достатком плодят безнравственность и бескультурье, а недостаточность воспитания. Ведь та же школьница Тамара не впроголодь живет, как и ее подруги. Однако почему-то ее взволновало высокомерие к хлебу со стороны одноклассников, что-то заставило задуматься над смыслом высоких и гордых понятий: жизнь, коммунизм. Что же именно? Ответ в продолжении письма ученицы: «Нас у папы и мамы двенадцать детей – шесть мальчиков и шесть девочек. И всех родители воспитали трудолюбивыми. Папа вот уже свыше пятнадцати лет работает комбайнером в колхозе. Старшие братья – Николай, Леонид и Виктор помогают ему. Да и младшие – тоже.