Избранное

От лунной лужицы веет ароматом легенды. Ее теплое дыхание завораживает, благословляет на молчание, словно прижатый к губам палец. И снова меня поражает и тревожит явление меня самого мне самому, далекое эхо голосов, которые во мне звучат. Как же трудно это представить и осмыслить! Сколько всего я изучил и знаю, что все изученное при необходимости в моем распоряжении. Но та простая истина, что я живу, существую и — это очевидно — ощущаю себя безусловным божеством, та ослепительная уверенность, что я просвещаю мир, что я могуществен и могущество мое рождается внутри меня и определяет мое место в жизни, та моя сущность, которая не позволяет мне видеть свои глаза, думать свои мысли, потому что она и есть мои глаза и мои мысли, та истина, которая меня испепеляет, когда я вижу абсурд смерти, не дается мне в руки, а если я пытаюсь удержать и постичь ее, рассеивается как дым, неожиданно оставляя меня в отупении или бешенстве, оттого что я оказался в смешном положении. И все же сегодня мне ясно: в жизни существует только одна задача — задача познать себя самого и, исходя из этого, восстановить подлинную полноту всего: радости, печали, героизма, как и любого другого проявления личности. Да, сознавать, и остро, то чудо, что ты существуешь, что бесконечно необходимо, чтобы ты существовал, и потом вдруг обнаружить — в слепящей вспышке, — что должен умереть… То, что я существую — и существую в окружающем меня мире, — я знаю по своему собственному опыту, а не со слов других. Звезды, Земля, наконец, эта гостиная являются реальностью, но для меня существуют только потому, что существую я: моя смерть обратит все это в ничто. Возможно ли? Я сознаю себя богом: я воссоздал мир, его переделал, у меня в голове бесконечные мечтания, мысли, воспоминания. Сколько всего я в себе обнаружил, сколько сделал одному мне известных открытий, создал по своему подобию столько прекрасного и невероятного. И этот сложный мир, орошенный потом и кровью, которая меня согревает, однажды, однажды — мне это доподлинно известно — превратится в абсолютное ничто, в погасшую звезду, станет безмолвным. Но говорить об этом глупо, так же глупо, как и думать, ведь человеческая жизнь — всего лишь мгновенное чудо.