Избранное

— Так вот, — продолжала Персида, которая, как и все женщины, единожды начав, не могла уже остановиться, не досказав до конца, — Трикэ уже достиг призывного возраста, вскоре будет объявлен рекрутский набор, его забреют и пошлют на войну, если его не выкупить. У мамы, должно быть, хватит денег, чтобы откупиться, но ты знаешь, как трудно заставить ее раскошелиться. Мой муж готов дать, сколько он сможет, а потом даст и мать; если кто-нибудь попросит ее. Сами мы этого сделать не можем, так пусть попросит Трикэ, попросишь ты, поговорит твой супруг, которого она слушается.

Марта облегченно вздохнула. Возьмут или не возьмут Трикэ в солдаты, сколько еще до этого времени пройдет. Совсем другого опасалась Марта, и мысль о том, что Трикэ могут взять на войну, была слишком новой, чтобы глубоко ее взволновать. До той поры сколько еще времени утечет.

— И мы тоже не можем, — заявила она. — Твоя мать сердита на Трикэ, и она к нам больше не ходит, и мы к ней, конечно, не пойдем.

Для Персиды это было как гром среди ясного неба.

— Как? Почему? — воскликнула она.

Но что ей могла ответить Марта.

Она пожала плечами и снова поглядела в глаза Персиде, в которых и на этот раз не заметила никакой злости.

— Глупости какие-то, иначе и не назовешь. Твоя мать рассердилась на Трикэ, потому что он тянется ко мне и слушается меня. Мне даже неловко тебе это рассказывать…

Господи, почему бы не поговорить откровенно? Почему бы не излить душу?

— Могла бы ты поверить, — с огорчением продолжала Марта, — что я, взрослая женщина, у которой большие дети и которая много чего в жизни повидала, могла бы свести с ума мальчика, к которому отношусь как к родному сыну?

— Святый боже! — воскликнула Персида, крестясь. — Только, пожалуйста, не подумай о ней чего-нибудь дурного, ведь и ей довелось многое в жизни испытать… Поговори со своим мужем, ведь она его слушается, а мы должны сделать все, чтобы спасти Трикэ.

У Марты не повернулся язык сказать «нет», хотя она твердо знала, что никакого разговора между Бочьоакэ и Марой не будет и главным образом потому, что ни они к Маре не ходят, ни Мара их не посещает. Возможно, что у Марты и не было никаких злых умыслов за душой, просто она знала, что Мара за словом в карман не полезет и может забить голову Бочьоакэ разными предположениями и пробудить в нем подозрительность. А вот этого она Персиде сказать не могла.

Хитрая, как все женщины, когда речь идет о том, что находится под самым носом, Марта радовалась, что Персиде не удалось поговорить с Бочьоакэ.

— Доверься мне и будь спокойна, — говорила она Персиде. — Ничего не предпринимай, ни с кем не говори, пока я сама не извещу тебя. Я все это дело улажу, а если и вам что-то придется сделать, то я скажу.

Вполне убежденная, что Трикэ не возьмут в солдаты, Марта говорила все это с такой искренностью, что Персида успокоилась и, забыв о прошлом, обняла и поцеловала ее на прощание, словно самую лучшую и единственную подругу.

И в самом деле ей можно было быть спокойной.

Хотя Марта вовсе не предполагала затевать разговор с Бочьоакэ, однако мысль о приближающемся рекрутском наборе все больше и больше беспокоила ее и укрепляла в решении сделать все возможное, чтобы спасти Трикэ от солдатчины. Она еще не знала, что предпринять, но раздумывала над этим. Вернувшись к своим пяльцам, словно ничего особенного не произошло, она время от времени поднимала глаза на Трикэ, который ощущал, что речь шла о нем, а потому чувствовал себя неспокойно.

Им необходимо было поговорить.

Марта и Трикэ по многу раз на дню, а часто и целыми часами оставались наедине, как это бывает с людьми, которые живут под одной крышей и делают какое-нибудь дело вместе. Это само собой разумелось, и никто на это не обращал внимания. Но теперь, когда Марта задумала что-то сделать, не ставя в известность мужа, она вдруг оробела и не знала, как бы устроить так, чтобы остаться с Трикэ наедине.

Трикэ чувствовал и это тоже, и очень волновался, потому что вечер проходил, а Марта молчала.

— Подожди меня, — шепнула она ему наконец, когда подмастерья встали из-за стола, — мне нужно с тобой поговорить, только пусть сначала уснет хозяин.

Такого еще не случалось, и Трикэ начала бить лихорадка. Он, ночью, после того, как заснет хозяин, вместе с ней?!

— Где же ждать? — спросил он.

— Найди работу во дворе, а я пойду в кладовую. Увидишь, когда я буду проходить, и иди потом за мной.

Да, но это можно было сделать и до того, как заснет хозяин. Нет ничего проще, чем найти себе какое-нибудь дело в кладовой.

Несмотря на это, Марта дождалась, когда муж заснет, и только тогда потихоньку, без свечки вышла, словно воровка, и сердце у нее билось тревожно, хотя причин для этого не было никаких.

У Трикэ тоже сильно билось сердце, но на это у него была причина.

Ведь у каждого человека свои мысли и свои слабости. Откуда Трикэ знать, почему вдруг хозяйка решила встретиться с ним тайком, и голова у него пошла кругом. Помимо своей воли, сам не зная как, Трикэ, как только они вошли в кладовую, заставленную ларями, корчагами и мешками, обнял ее за талию.